Все стали расходиться.
Последними вышли из правления Венков и Перепелкин. Старший агроном Сергей Перепелкин три года назад учился в том институте, где был доцентом Венков. После института был направлен в усовский колхоз агрономом, а после укрупнения колхозов стал старшим агрономом, получив в подчинение двух собратьев в Лапшовке и Андреевке.
Венкову запомнился он сухопаростью и необыкновенно спокойным характером. Работая в Андреевке, Венков уже встречался с Перепелкиным, и обоим это было приятно. «Мой учитель», — говорил про Венкова Перепелкин. «Мой студент, — рекомендовал агронома Венков и тотчас же поправлялся: — Мой бывший студент». Полгода назад Перепелкина выбрали секретарем партийной организации.
Теперь каждый понимал, что совместная работа их обязывает к особым отношениям, и они были друг к другу предупредительно вежливы и внутренне требовательны к себе.
— Так ехать мне, Николай Семенович, на совещание или пропустить ради наших собраний? — спросил Перепелкин глуховатым голосом, когда они вышли на улицу.
— Такой вопрос даже нельзя задавать, Сергей Васильевич. Ехать! Послушайте, какие новые веяния. Это если и не полезно, то любопытно. И поговорите там насчет обмена пшеницы. Надо районированным зерном засеять побольше, а то малы семенные участки. Этак мы еще двадцать лет будем сеять не тот сорт и снижать урожайность.
— Хорошо. Я и в облисполкоме и в обкоме партии поговорю с кем надо, — заверил Перепелкин.
— И еще просьба не по специальности.
— Слушаю, Николай Семенович.
— В городе открылись магазины по продаже населению строительных материалов. Люди узнали об этом из газеты, и отбою нет, каждый день кто-нибудь просится дня на два, на три за гвоздями, за оконным стеклом, за шифером, за разной мелочью. Побывайте в магазине, посмотрите, что есть в продаже, и поговорите с директором: можно ли купить по списку колхозников за наличный расчет.
— Конечно, можно.
— Не уверен. Стройматериалы продаются населению в порядке живой очереди, а мы половину магазина враз увезем.
— Разузнаю.
— А мы бы тогда записали, кому что надо купить, собрали бы деньги и послали бы одного человека на грузовике. За день обернулся бы.
— Это верно.
— А о собраниях не беспокойтесь, подготовим, проведем без вас. Завтра ехать-то надо?
— Да.
— Еще побывайте у меня дома, попейте чайку у Тамары Николаевны, расскажите про наше житье. В Андреевке она бывала, а в Усовке нет. Копит отгульные дни за сверхурочную работу и как-нибудь прикатит. Вы знаете, где моя квартира?
— Знаю, как же! Я как-то консультировался у вас на квартире. Вы болели и пригласили студентов домой.
Давно прошли они дом Венкова, вернулись, опять пошли, снова вернулись.
— Что мы все провожаем друг друга, — сказал Перепелкин. — Идемте ко мне, поужинаем, посидим. Жена чего-нибудь сообразит такого… — агроном поднял руку и помельтешил пальцами.
— Спасибо! Сегодня я очень устал и сейчас же завалюсь спать. Прошу не обижаться. Мы еще погостюем друг у друга. Привет Валентине Михайловне. Как она?
— Да канители в школе очень уж много, устает.
— А где нет ее, канители-то?
Они оба рассмеялись и расстались.
12
Сосновые доски были сыроваты и остро пахли хвойным лесом и холодной ключевой водой. Кое-где на древесине высочились медово липучие капли прозрачной смолы.
Приятно было Алексею Венкову работать с этими досками. Они были податливы, когда опиливал их, в волокнистую упругую желтизну легко входило лезвие топора, когда надо было подтесать, рубанок строгал их с певучим шуршанием, снимая тонкие кудрявые стружки.
Целую неделю работал по вечерам дома Алексей, отгораживая в избе комнатку.
— Ну, Алеша, надо устраивать наш быт, — сказал однажды Николай Семенович, придя с работы. — Надо обживать место, чтобы удобнее жилось, лучше работалось. Привезли кровати в сельпо, я уплатил за две.
За ужином отец рассуждал все о том же быте: