Принеся все эти яства в свёрточке, девочка положила его на пол, прямо перед Константином, и аккуратно развернула, смущённо улыбнувшись. Улыбка вышла измученной и даже слегка болезненной, но юноше было не до этого.
С аппетитом зверя, не евшего пару недель, Константин набросился на принесённую черновлаской еду. Давясь сухомяткой, он не всё же уточнил:
- А пить где?
Девочка перестала улыбаться и, поманив рукой, пустилась в сад. Юноше ничего не оставалось, кроме как проследовать за ней.
Каждый шаг давался с трудом и отзывался сильной болью где-то в позвоночнике. Но жажда одолевала настолько, что никакая боль не была с ней сравнима.
Во дворе, ближе к дикому саду, находился миниатюрный колодец и ржавое ведро. Оно было на половину полное, но вода в нём уже помутнела из-за наросшей водоросли.
***
Она воровала. В основном на рынках и почти всегда еду. Понял я это по её долгим отлучкам и по тому, что после этаких прогулок, она всегда возвращалась с “добычей”. Сначала мне это сильно не понравилось, но после я смерился. Этому поспособствовал постоянный голод. Привыкший жить у черта за пазухой, я долго привыкал к ягодам, сухим баранкам и яблокам. С водой дела обстояли куда хуже. Не сказать, что она была совсем уж грязной, но и родниковой её назвать было сложно.
По ночам, которые я ненавидел больше всего, постоянно шуршали где-то на чердаке или под досками бывшего пола, которым удалось уцелеть только в одной из комнат. Никогда не любил крыс. А в чуму они представляли собой смертельную опасность. Если бы я только смог снова ходить…
На третий день появились первые видимые признаки гноя и разложения. Тогда, после редчайшей ночи, когда мне вообще удавалось поспать, я проснулся от сильной боли в спине. Меня сильно знобило и я буквально чувствовал, как нечто вязкое расползается в моей спине, причиняя тупую боль.
Заметив моё состояние, девочка аккуратно, как всегда, подошла и заглянула мне в лицо. Вид у неё был встревоженный.
- Помоги… Пожалуйста, - Простонал я. – умоляю. Я не хочу умереть здесь.
Девочка подошла ближе, присела и попыталась перевернуть меня на спину. Я лежал как полутруп, но всеми силами попытался её помочь. Общими усилиями мы перевернули мою подгнившую тушу. Я застонал в голос, так как это причинило новую волну сильной боли, взорвавшейся во всём теле, будто каждый нерв был из пороха, который умудрились поджечь.
Следующее, что сделала девочка, это вконец порвала мою рубаху.
Тут же я услышал горький плач. Сначала тихий, а после всё громче и громче. В ту же секунду я понял, что жить мне осталось меньше, чем хотелось бы. Рана на спине загноилась и совсем скоро меня поглотит чума.
Девочка прикоснулась маленькими ладошками к моей спине, стараясь не касаться гноившегося пореза. На моё величайшее удивление от её ладоней пошёл приятный холодок. Он был не естественным и отнюдь не от того, что руки малышки холодные. Напротив – её ладони были горячими, будто она парила их в кипятке.
Отбросив не хорошие мысли, я расслабился. Что бы она не делала – это было мне во благо. Не знаю как, но я чувствовал это. Она никак не могла причинить мне, да и кому бы то не было, хоть какой-то вред… Ну, если не брать в пример её воровство и то, что она скорее всего ведьма.
Следующую секунду я услышал шёпот. То ли читая молитву, то ли робко напивая какую-то песенку, девочка хлюпала носом и продолжала охлаждать мою спину.
На следующий день мне вроде бы полегчало. Кряхтя от боли и судорог, я присел на подстилке и оглянулся.
Раннее утро. В окно бьёт утренние лучи Солнца, лаская заспанные глаза и побледневшее лицо. Рядом с моим ложем был разложен платочек с тремя яблоками, сухарями и глиняной кружкой, которую невесть откуда притащила маленькая воровка. Я был искренне рад этой мелочи. Даже больше, чем в тот день, когда отец подарил мне лошадь на десятилетие. Или же когда я впервые подстрелил оленя с лука Ивана. Прошлая жизнь вообще стала казаться сном. Просто хорошим сновидением, где я был счастлив и здоров. И где у меня было всё – дом, семья, друг, любимое хобби, уважение и преданное… Теперь же, потеряв всё, я был рад яблокам и сухарям даже больше, чем лошади. Скорее всего потому, что без лошади я бы ещё как-то прожил, а вот без яблок никак.
***
Константин прожил ещё целых два месяца. Осенью, когда холод только начал заявлять о себе, а урожаи с полей давно собраны, начались последние дни юноши. Давно не в силах подняться, он лежал на животе и тяжело дышал, предвкушая скорейшую смерть. Внутренние органы, руки, ноги, туловище – гниль не пощадила ничего. Оставалось только гадать, как он вообще смог прожить так долго.