Аэропорт Хургады сильно диссонировал с Мюнхенским – тот входил в десятку лучших аэропортов мира и с молчаливым достоинством удерживал бронзу. Это же было больше похоже на заброшенные осколки национал-социалистической архитектуры, полазить в которых ездил Вальтер еще в юности, что впоследствии и определило направление его карьеры. Тот же пустой монументализм, облупившаяся краска и ощущение разрухи. Худые, мрачные арабы гнездились под разного рода ламинированными распечатками с расплывшимися буквами и предлагали такси, сим-карты и прочую дребедень втридорога.
Лишний раз похвалив себя за решение везти чемодан в салоне, Вальтер проходил мимо несчастных пассажиров с предыдущего рейса, которые все еще дожидались свой багаж.
Палящее солнце неожиданно вырвалось из-под козырька аэропорта и ударило прямо в глаза, тут же сделав кожу влажной и заставив рюкзак липнуть к спине. Вальтера запоздало посетила мысль, что в такие поездки еще и стоит брать темные очки.
Не без труда найдя стойку своего туроператора, на которой почему-то было висел баннер другой фирмы, он выяснил, где находится автобус к его отеля и, получив ответ, зашагал по обжигающе-горячему асфальту гигантской парковке к небольшому «фольцу», который, как назло, припарковался в самой дальней части парковки, за которой начиналась настоящая пустыня.
Теперь Вольфгрифф сидел в замызганном салоне микроавтобуса и умирал от жары, прижимаясь щекой к окну и с тоской оглядывал окрестности. Похоже, работы местному спецотделу не занимать – посреди пустыни, словно древние руины высились недостроенные виллы и особняки. Их заносило песком, в них жили птицы и никому не нужны были эти скорбно застывшие горы кирпичей. Самыми впечатляющими были заброшенные и недостроенные отели – пустые громады высились прямо посреди песка, без какой-либо подъездной дорожки, пялились на редкие проезжающие машины пустыми окнами без стекол и больше всего напоминали покинутые ульи и Вальтера передергивало от мысли, что за пчелы могут там обитать.
Сама же пустыня представляла из себя гигантскую свалку – вместе кадров из «Алладина» с бескрайними барханами, миражами и оазисами, взгляду его представал грязно-серый песок, по которому слабый ветер лениво гонял пластиковые бутылки, обрывки полиэтиленовых пакетов, а из-под самого песка виднелись занесенные горки мусора – кто-то специально просто вывозил мусор в пустыню и сбрасывал его сюда. Координатор потихоньку начинал сожалеть о том, что согласился на поездку. Надо было подарить билеты кому-нибудь из коллег или знакомых, а самому рвануть в далекий северный город где-то в западной Сибири, где в последний раз видели Гласманна.
Но вот, из-за мусорных барханов узкой темной полоской проявилось море, а забросы и недострои сменились вполне живыми, населенными отелями, аквапарками и неправдоподобно-зелеными посреди пустыни полями для гольфа.
Перед въездом на территорию отеля располагался блокпост, где лениво дремали в пластиковых креслах солдаты. Когда автобус Вальтера подъехал к шлагбаума, один из солдат флегматично обошел транспорт, безразлично водя металлоискателем по днищу «Фольца». Потом махнул рукой – будто муху отгонял, и шлагбаум скрипуче уполз вверх.
Автобус, будто назло останавливался у каждого отеля, высаживая гостей. Водитель всегда сам доносил чемоданы новоприбывших, рассчитывая на мелкие чаевые и Вальтер уже порывался выйти и дойти до отеля сам, но не знал дороги, а блуждать под палящим солнцем по столь гигантской территории не хотелось. И вот, когда Вольфсгрифф остался в автобусе наедине с водителем, они наконец-то поехали к его отелю. Оказалось, что координатор был единственным, кого нужно было высадить у «Джаз Корая что-то там» – он быстро запутался в этих одинаково-разных названиях и даже не пытался запомнить названия, пытаясь вместо этого удержать в голове маршрут.
Отель располагался в самой глубине охраняемой территории, как и обещано, у линии моря, и когда Вальтер увидел фасад отеля, украшенный фонтанами, павлинов, расхаживающих по газонам, а главное – через прозрачные двери холла, над лазурью бассейна, за полем грибков-зонтиков раскинувшуюся по всему горизонту бескрайнюю синеву моря, Вальтер мысленно поблагодарил старика-Мюллера – тот все же знал, что делает.
Территория отеля казалась необъятной. Было сложно проследить, где заканчивается территория «Джаз Корая…» и начинается вотчина других отелей, на это намекали лишь отличающиеся цвета зонтиков и форма официантов, разносившим отдыхающим у бассейна гостям разноцветные коктейли. Молчаливый и белозубый араб с самой регистрации не давал Вальтеру прикоснуться к собственному чемодану, явно рассчитывая на евро-другой. В принципе, Вальтер был против чаевых, как понятия – эту традицию придумали рестораторы и хотельеры, чтобы не доплачивать своим сотрудникам, вешая вину в низком доходе на гостей заведения и, якобы, снимая с себя ответственность. Но в данном конкретном случае, Вольфсгрифф даже подготовил небольшой органайзер с монетами достоинством в один-два евро – по двум причинам. Первая заключалась в том, что бедным египтянам было не до борьбы с классовым неравенством и сложных экономических взаимоотношений – люди эти жили крайне бедно, и даже такая мелочь, как двадцать-тридцать египетских фунтов могла повлиять на их жизнь. Во-вторых, Вальтер был в отпуске и не желал забивать голову следованием собственным традициям, убеждениям и ритуалам.