— Не переживай. Все будет хорошо, — подбодрил Рейф.
Она кивнула, но выглядела еще более напряженной, когда Чарли тоже сел на стул и придвинулся ближе к ней.
— Снимите майку или оттянете край вниз? — спросил мастер.
— О, — она уставилась на Рейфа, а затем на бумажный трафарет в руке Чарли, — можно подвернуть вниз?
— Да, почему нет?
Взгляд Рейфа был прикован к пальцам Мелани, которыми она оттянула вниз край ткани, обнажив округлость груди.
Черт побери, она была сексуальна. Но ему не следовало думать так о ней.
Когда же она потянула ткань пониже, открывая взгляду еще больше соблазнительной молочно-белой кожи, до Рейфа дошло наконец, что она больше не была его подчиненной, поэтому он мог думать о ней, как ему заблагорассудится. До тех пор, пока он не перешел к действию.
Если только она сама не захочет его.
Тут он задумался, а захочет ли.
Чарли приложил эскиз к ее округлой груди, и, когда начал разглаживать бумагу, Рейфу захотелось поменяться с ним местами. Он жаждал почувствовать на ощупь ее прекрасные формы.
Затем Чарли снял бумагу, а на груди Мелани остался прекрасный рисунок птицы, взмывающей вверх.
— Красиво, — улыбнулся Рейф.
— Спасибо. Я сама нарисовала.
Это удивило его. Он знал, что ей нравилось выражать себя при помощи красок, как с разноцветным лаковым покрытием на ногтях, но не подозревал, что в ней была творческая жилка.
— Он прекрасен. Ты очень талантлива.
— Благодарю.
Ее щеки залились румянцем. Он не знал, из-за комплимента или оттого, что ее грудь была почти обнажена.
— Мои родители тоже не разделяли мои мечты. У них была низкооплачиваемая работа прислуги, и они настояли на моем поступлении в колледж, чтобы хвастаться этим, чтобы все их жертвы не были напрасными. Я так и сделала: получила диплом по административному менеджменту, несмотря на то, что хотела учиться изобразительному искусству. Но они бы никогда меня в этом не поддержали, поэтому единственным способом самовыражения в последние годы стал дизайн ногтей. И я правда хочу вернуть искусство в свою жизнь. Мне нравится представлять себе что-то, фантазировать, а потом выражать это на холсте.
Когда Чарли включил аппарат для нанесения татуировок, Мелани все же вздрогнула от жужжания. Рейф подошел к ней и положил руку на предплечье.
— Я начинаю, — предупредил Чарли. — Вам необходимо сидеть неподвижно. Понятно?
Она смотрела на него во все глаза, неуверенно кивая.
— Хорошо. Слишком больно же не будет. — Чарли порой был грубоват, но все же сопереживал.
— Ладно.
Но как только он к ней наклонился, Мелани обхватила ладонью предплечье Рейфа, сжав его пальцами.
Рейф накрыл ее руку своей:
— Дыши.
Она сделала глубокий вдох, когда Чарли прижал аппарат к коже. Как только игла коснулась ее тела, глаза Мелани широко открылись, но она не пошевелилась.
— Ты в порядке? — поинтересовался Рейф.
Она опять кивнула, наблюдая за работой Чарли. Рейф зачарованно смотрел, как мастер водил аппаратом по ее груди цвета сливок, а кожа вокруг черного контура рисунка краснела. Мелани продолжала глубоко дышать, но вскоре понемногу начала расслабляться.
Большим пальцем руки Рейф поглаживал тыльную сторону ее ладони.
— Не так уж и плохо, правда?
Она опять кивнула, словно боялась проронить хоть слово.
Когда Чарли закончил набивать контур, то отошел и стал готовиться к ретушированию. Это часть процедуры причиняла больше боли.
Мелани посмотрела вниз на рисунок, который уже был хорошо очерчен. Сейчас это был только контур птицы, но, как только Чарли зальет ее цветом, она оживет.
— Хочешь воды? — спросил Рейф.
— Да, спасибо.
Она убрала свою тонкую руку, и ему тотчас же стало не хватать телесного контакта. Рейф взял бутылку из маленького холодильника, который стоял сбоку, и открутил для нее крышку.
Передал бутылку Мелани в руки, и она сделала большой глоток, как раз когда Чарли вернулся с подносом, на котором стоял ряд маленьких емкостей-колпачков с пигментами разных цветов. Он окунул носик аппарата в один из синих оттенков и приступил к закрашиванию крыльев птицы. Мелани опять напряглась, и в этот раз Рейф взял ее за руку. Она взглянула на него и застенчиво улыбнулась, потом перевела глаза вниз, на работу Чарли, а пальцами сильно сжала руку Рейфа.
— Почему ты выбрала птицу? — спросил Рейф в надежде отвлечь ее.
— Это символ, — она напряженно засмеялась. — Наверное, так все говорят. Но для меня она олицетворяет свободу, а это именно то, чем я пытаюсь воспользоваться прямо сейчас. Не увязнуть в ожиданиях других людей, а быть честной сама с собой и своими мечтами, даже если они непрактичны.