Среди ярких уличних огней под небесным навесом в россыпи тысячных звёздных свечений, что целым миром отражались над зеркальной гладью, едва колыхающей от ветра, воды стояла поздняя умиротворённая тишь сквозь дальний шум чьего-то постороннего гула, эхо которого медленным отзвуком доносилось из каменных стен, освещённой яркими огоньками пустынной улицы, когда-то закрытой и одинокой крепости замка. Здесь было тихо и спокойно, словно бы душа дневного города впала в безмолвную дрёму, который ещё с самого начала долгожданного дня дышал тем суетливым оживлением, так и вселяя в каждого прохожего ту атмосферу, что несла за собой мелодичную надежду всего приближённого ожидания, смыслом которого ещё с первых лучей восходящего солнца зарождался тот отблеск цветущего, в дневном потоке, события.
Такой грандиозный позыв в новую и непривычную до радости атмосферу сияющей жизни, Анна явно запомнит навсегда, ведь во взгляде счастливой принцессы Резенграффе каждый короткий шаг был ожидающим открытием во что-то невероятное и затрагивающее для неё: каждый взгляд на окружающую праздничную обстановку, каждый вдох того яркого окружения какой-то ценной и лёгкой свободы был именно таким, каким девушка себе его представляла, а главное, что её мечтательные и наивные ожидания об особенной встрече кого-то «иного» мгновенно сбывались на каждом её шагу, в пути того счастливого продолжения длительного вечернего торжества, которое ей стало уже не так важно как важнее правдивое понятие от слова «здесь и сейчас».
«Сколько времени прошло с того момента завершения их влюблённого танца? И как долго их не было во дворце, среди ликующих гостей сего зального раздолья?» — Анну уже давно то не волновало, как даже не интересовало задуматься о чём-то другом и грядущем.
Держа его грубую ладонь в своей, девушка неосознанно облокотилась на чужое широкое предплечье, едва улавливая собственный ритм, дрожащего в успокоении, сердца в какой-то детской надежде, что это мгновение никогда не закончится для двоих.
— Мне кажется, что словно так и должно было быть, не думала об этом? — раздался его грубый и глубокий голос, от чего Анна крепче сжала его ладошку в своей.
— Что именно? — взаимопонимающе произнесла девушка, окинув Ханса своим тёплым и миловидным взглядом.
— Глупо прозвучит, но я думаю, что мы… — его серые глаза так и пронзали Анну тем окрылением какой-то исходящей, успокаиващей энергией, от чего медноволосая принцесса со слабой улыбкой ответила ему влюблённым взором.
— Что мы… — дополнил начатую фразу её мягкий голос, пока юноша чуть растерявшись перед ней мгновенно повернул свою голову на неё.
— Что мы созданы друг для друга. — ответил шатен, чьи восторженные глаза в лёгком ожидании застыли на глубокой улыбке Анны.
— Ханс… — едва удивлённо с нотками радости в своём голосе протянула младшая Резенграффе, на что её спутник привстал с края дворцового подонника, чуть нервничая от сказанного.
— Тебе будет трудно в это поверить, но как только я тебя встретил и сделал шаг в этот замок, то меня переполняли какие-то волнующие чувства. И… Знаешь, до этой встречи моя жизнь: она была какой-то не такой, знаешь… — его голос слегка остановился на последней фразе и чуть протянув две секунды на едином выдохе, он вновь продолжил свой ответ. — Меня впервые так хорошо кто-то понял, как ты. И это действительно, я бы даже сказал, чудо!
После сказанного Хансом, зелёные глаза девушки как-то печально посмотрели вниз балкона и облокотившись локтями на его каменный бортик, Анна лишь слабо улыбнулась куда-то в пустоту. Таких искренних и тёплых слов девушка ещё никогда не от кого не слышала, особенно в те моменты, когда ей это было необходимо нужным, ведь на протяжении нескольких лет в закрытых дверях Богами забытого дворца, её лучшим собеседником была лишь тишина, которая как казалось девушке всегда могла выслушать её сказанное и понять. Но чтобы такое услышать от живого человека, который стал её единственным лучом света в столь суетливым и грандиозном торжестве уходящего дня, ей и в голову бы не пришло даже представить такую неожиданную и так до боли счастливую реальность, несмотря на свои прошлые, в ярких эмоциях, мечтания. Чуть потупив свой растерянный, от такой радостной новости, взгляд, младшая Резенграффе с малой улыбкой пыталась ему что-то ответить, приятно улавливая лёгкий ветерок вечернего бриза.
— Анна? Ты считаешь это глупым, не так ли? — обеспокоенно произнёс юноша со спины девушки, рука которой плавно поправила упавшую медную прядь своей чёлки и глупо улыбнувшись, не отводя своих глаз от дальних крыш жилых домов площади, она всё же ответила.