— А это обидно, между прочим.
Но Вейл всё никак не остановится — ровно до тех пор, пока я не кидаю в него диванной подушкой. Только тогда затихает — больше от удивления, по-моему.
Кажется, мама бы мной в этот момент не гордилась…
— Погоди, но Розалинда — человеческая принцесса, а ты… Звёзды, да ты же фея! — выдыхает он вдруг и взволнованно тянет себя за прядь волос у виска. Наверное, нервная привычка.
Делаю последний шаг к дивану.
— Ну, фея. У меня что, на лице написано? — я оглядываюсь на зеркало, но моё отражение в нём так и не появилось. — Я же говорю: в школе я назвалась именем сестры, потому что… надо было, в общем. А тут я теперь, хм, настоящая…
— И кто тебя расколдовал? — Вейл садится на подлокотник дивана, кивает мне и, поколебавшись (Да в самом деле, что такое со мной? Это всего лишь мой одноклассник!) я сажусь рядом, на диванную подушку.
Вейл улыбается и с интересом экспериментатора вглядывается в моё лицо.
— Забавно, я слышал, невесту Ромиона зовут Виолой. Ту, что стала ею после Розалинды… Звёзды, как же это запутано!
— Именно, — натянуто улыбаюсь я. Мне с каждой минутой всё страшнее, и хуже всего, что я не понимаю, чего боюсь. — Поэтому давай для экономии времени мы сделаем вид, что я тебе всё объяснила, ты всё понял и мы уже переходим к той части, в которой ты рассказываешь, почему ты… Послушай, ты правда находишь себе девчонок, спрашивая волшебное зеркало, кто всех прекрасней в твоей стране?
— Именно… — Вейл не находит в этом ничего смешного. Вместо этого он зачем-то подцепляет пальцем мою прядь и сжимает в руке. — Значит, Виола? — Он снова улыбается и эта совершенное очарование возвращается. В ответ у меня в голове прямо-таки грохочет сигнал тревоги. Но это же глупо — встать, развернуться и уйти… Или нет?
— Ты, конечно, любишь мёд? — глубоким, чувственным голосом говорит вдруг Вейл. — Позволь предложить тебе медовые руле…
— Что ты делаешь с моими волосами? — мой вопрос похож на вскрик. Или, скорее, на визг.
Идея сбежать — и даже через окно, и даже не посмотрев, есть там карниз или нет — уже не кажется такой бредовой.
Наоборот, она мне с каждым мгновением всё больше нравится.
А Вейл всё наклоняется и наклоняется ко мне… слишком близко… и эта близость как будто лишает меня сил, приковывает к дивану, не даёт двинуться. Уверена, Вейл это как-то чувствует, но продолжает:
— Ниммерия славится своими лугами, так что мёд у нас на любой вкус… Тебе понравится… Фея…
— Ты знаешь, — пытаясь сбросить с себя оцепенение, я отодвигаюсь, но Вейл тянется следом, сползает на подушки. Так мы «путешествуем» к другому подлокотнику, где я оказываюсь зажата между Вейлом, этим самым подлокотником и спинкой дивана. — Вообще-то… Я на самом деле… не очень люблю мёд… И луга тоже… Вейл, что ты делаешь? Отпусти мои волосы!
Но он только берёт меня за плечи, поворачивает к себе и — слабость усиливается. Дурея от неё, я поднимаю руку — на это у меня ещё сил хватает — и прижимаю палец к губам Вейла, которые уже непозволительно близко.
— Прекрати сейчас же… И… имей в виду: у меня очень ревнивый парень. И он о-о-очень злой. Так что если тебе дорога жизнь…
— Это ты про бастарда, что ли? — удивляется Вейл и на мгновение отстраняется. Достаточно, чтобы мне стало легче.
— Да, — я пытаюсь встать, но этот… ниммерийский принц меня так прижал к подлокотнику, что я могу только бесполезно дёргаться. Как пришпиленная бабочка. — Его зовут Дамиан. Вейл, отпусти меня немедленно.
Но он только усмехается и снова тянется ко мне.
— Не сопротивляйся… фея… Поверь, оно того стоит…
Дальше я эту чепуху не слушаю — потому что нахожу рукой на столике сбоку подсвечник и, недолго думая, опускаю его Вейлу на голову. И пусть благодарит свои звёзды, за то, что свечи в нём не горели, а я не могла как следует размахнуться.
А потом смотрю — подальше, у окна (нет карниза!) — как он морщится, потирая ссадину у виска… Вспоминаю, что мама говорила помочь принцу… А не подсвечниками бить.
Это было бы очень по, хм, феевски помочь парню, зацеловав его до невменяемого состояния — успокаиваю я себя. А именно это с Вейлом бы случилось. Или со мной? У меня же до сих пор голова кружится.
— Не подходи! Или я… Я буду защищаться! — предупреждаю, выставляя перед собой подсвечник, когда Вейл поднимается с колен.
— Виола, это не смешно! — огрызается он. — Сейчас пробьёт полночь, — я нервно оглядываюсь на часы — да ладно, уже? Нет, ещё только десять. А Вейл продолжает: — И после полуночи без моего поцелуя ты умрёшь, и у меня даже не будет надежды когда-нибудь тебя оживить.