За спиной приоткрывается дверь, и я вижу в зеркале отражение Габриэля. Он привычно встает у стены. Какое-то время мы молчим, потом я не выдерживаю:
— Все это правда, что сегодня на уроке рассказывали про Розалинду и гоблинов?
— Да, ваше высочество.
— Ты был вместе с ней тогда?
— Да, ваше высочество.
— Ей было плохо у гоблинов?
Габриэль медлит с ответом, и это заметно.
— Я не думаю, что вашей сестре может быть где-то плохо.
Киваю.
— Ты прав. Зачем плохо ей, если есть я? Она же меня подставила. С гоблинами фее разобраться несложно. А сидеть в карцере — вот это действительно была бы проблема для бедной Роз. Там ведь даже конфет нет.
— Ваше высочество, я не думаю, что вы правы.
— Неужели?
— Принцессе Розалинде действительно пришлась бы не по душе школьная жизнь. Но вы сильнее ее, и вы справитесь куда лучше вашей сестры. Полагаю, она думала, что вам будет весело.
— Мне весело. Ты видишь, как мне весело? — хмуро говорю я. — Да ладно, Габи. Давай сойдемся в одном: меня все ненавидят. Или презирают. И я действительно вылечу отсюда, как пробка, и Ромион рано или поздно от меня откажется. От меня, а не от Роз. Что? — я ловлю его взгляд в зеркале. — Ты и здесь не согласен?
— Нет, принцесса. Я думаю, что вы справитесь, — он протягивает мне свиток. Тот, что дала мне мадам Мелинда. — Я взял вам книги в библиотеке. И узнал домашнее задание. И уточнил программу. Все лежит в вашей учебной комнате.
Я смотрю на свиток и усмехаюсь. Все, лечебная терапия «пожалей себя, любимую» закончилась. Пора действовать. Что я, правда, разнылась? Не любят? Презирают? Можно подумать, я их люблю! А вот что мне действительно не нравится — так это перспектива выглядеть дурой. Это я могу изменить. Внешность — нет, с репутацией Роз уже поработала… Буду менять что можно. Они еще плакать станут, когда я от них уйду.
— Спасибо, Габриэль.
Солнце гаснет за горизонтом, и спустя мгновение из зеркала на меня смотрит красавица. Я — красавица. И если днем другие этого не видят — значит, они слепые.
На мгновение, когда я оборачиваюсь, мне кажется, что Габриэль улыбается. Не знаю, потому что стоит мне моргнуть, и его лицо уже снова невозмутимо. Но я на всякий случай улыбаюсь в ответ.
— А где здесь учебная комната?
Ночью мне снится Дамиан — в той фантазии, где принц целует меня и говорит, что бросит мир к моим ногам. Я целую его в ответ, и мне хорошо. И когда я просыпаюсь, отдохнувшая, мне тоже хорошо. Пусть это только сон. Все равно — хорошо.
Потому что все будет только хорошо. Я так сделаю.
Глава 4,
в которой меня чуть не съедает демон и я знакомлюсь с настоящим демонологом
Итак, какой план придумал Фейхтр Хмурый, чтобы привести гоблинов к победе у Синих гор? Слышится шелест страниц. Все пятнадцать человек в классе дружно листают учебники истории, пытаясь найти описание битвы у Синих гор. Ладно, почти все пятнадцать человек: двое продолжают смотреть на зеркало (которое здесь вместо доски) и карту на нем. Ромион (ботанит принц, кажется, по-черному). И Дамиан. На последнего я старательно не гляжу — зато сверлю затылок Ромиону. У меня от этого всякие мысли кровожадные в голову лезут. Может, как-нибудь принести в школу ножницы и под шумок обрезать принцу кудри? Скажу, что в качестве талисмана понадобились… Или ингредиента. Приворотное зелье варить собираюсь… Вдруг он тогда ночь спать не будет, кошмарами мучаясь? А что, я вчера такое хорошее зелье вычитала в учебнике алхимии… Правда, вряд ли оно у меня получится — пометка «третий уровень сложности» стоит на нем, полагаю, не зря. Но помечтать?..
Учитель истории с кровожадной улыбкой обводит взглядом класс. С такой же миной, наверное, облезлый кот кружит вокруг замершей мыши, придавливая ей лапой хвост.
— А расскажет нам об этом…
Сейчас будет долгая пауза. Точно будет. Театральная. Такие, как этот мастер Хэвишем, любят почувствовать себя значимыми за счет других. Наверняка я угадаю, если скажу, что мастер Хэвишем не женат, точнее, разведен, и в комплект к мастеру Хэвишему прилагается очень пробивная мамочка, в смысле будущая свекровь. Оттого на мастере Хэвишеме отглаженная рубашка (или сорочка? Они здесь свободные, легкие и иссиня-белые, кроя как в «Ромео и Джульетте») и вычищенная, прилизанная мантия с воротником из шкурки какого-то бедного зверька, Гринписа на них нет! А вот то, чего материнская рука не коснулась, у мастера топорщится и торчит. Например, волосы. Это надо уметь — соорудить такой беспорядок из прически. И обзавестись такой фигурной лысиной.