Просидев несколько дней в публичной Биленской библиотеке, я с грустью узнала, что неприятности в лице инквизиции сумели ее настигнуть. Изабель сражалась — тут я позволила себе додумать скупые строчки — но силы были неравны. Предательский клинок пронзил ее сердце, она рухнула навзничь на холодную землю…
Далее фантазия иссякла, и, пролистав газету, где говорилось о поимке злокозненной Мерье, я так и не нашла других упоминаний. Некролог, конечно, отсутствовал. Писать об еще одной почившей ведьме в годы охоты на них никто не собирался: доходнее было разместить заметку о наборе в инквизиторский полк.
Впрочем, как бы ни кончилась жизнь бывшей хозяйки подвала, мне он служил верой и правдой. Верил в мое великое будущее, сотрясая стены всякий раз, как зелье выходило из-под контроля, и сыпал штукатуркой на раны моего пострадавшего самолюбия. Тем не менее, ведьминское укрытие продолжало упрямо стоять и цедить с меня кровь по капле за каждый вход.
Я вздохнула и отбросила сковывавший тело корсет подальше. Жизнь практически в тот же миг стала прекрасна и удивительна, правда, ровно до того момента, как не начала мерзнуть поясница, напоминая, что еще сто лет назад в мои годы начинали задумываться о завещании и подкрашивать первые седины. Как все-таки хорошо, что прогресс не стоит на месте! Если бы он еще и двигался в пользу пострадавших от предрассудков ведьм… Но чего ждать не стоит в ближайшие годы — так точно этого.
Метла, то ли сочувствуя моим мыслям, то ли давая понять, что не одни лишь ведьмы достойны сострадания, с глухим стуком упала на пол. Следом, как знамя на похоронах генерала, ее накрыла задетая ночная сорочка.
Пришлось уныло двигаться в угол и возвращать все по местам. Хорошо еще, что носки успела натянуть. Толстые, вязанные, они спасали меня холодными ночами, коих в подвале было… все. Промозглая сырость, не желавшая уходить без магического вмешательства, медленно отравляла мою жизнь. Конечно, будь у меня лишние деньги, я бы обязательно наняла мага, как делали мои более состоятельные коллеги, но с золотыми было туго. С серебряными, впрочем, тоже. Зато медяшек…
Я склонилась к небольшому сундучку, что занимал почетное место под стулом. После метлы — он был вторым моим ценным приобретением на новом месте. Сам не больше ладони, он мог хранить в себе любое количество вещей. Правда, только тех, что удалось туда засунуть, а учитывая небольшие размеры входной части — подходил он только для монет и украшений. Но, ввиду отсутствия последних, — только для монет. И я исправно закидывала туда медяшки, чтобы в конце месяца ссыпать их кошелек и отправиться выслушивать от арендодателя все, что он думает о работниках паперти.
Впрочем, отчасти он был прав. Именно попрошайки за десять медяшек в неделю рекламировали мои зелья прохожим и исправно разбивали мне принесенную серебрушку своими честно выпрошенными медяшками. А за дополнительные пятнадцать монет могли и передать заказ клиенту. Правда, не всегда. В праздничные дни, или когда ожидался визит жен высокопоставленных лиц в храм, все попрошайки были заняты и приходилось относить заказы лично, как сегодня. Ради этого даже с работы пришлось отпроситься. И я с ужасом думала, что скажет мне мэтр Клерье, когда я подойду к нему с просьбой о двухнедельном отпуске, потому что даже минутное опоздание по независящим от меня причинам воспринималось мэтром как личное оскорбление и каралось тирадой на полчаса, а после протяжными сетованиями каждому посетителю о неблагодарных сотрудниках. Впрочем, с сотрудников разговор плавно переходил на поставщиков, а там и на покупателей, которые отчего-то стараются обходить лавку пожилого мага десятой, а то и двадцатой дорогой. И не беспричинно.
Однажды мэтр Клерье так обиделся на отсутствие посетителей, что с горя разбросал по ближайшим улицам листовки с рекламой своей лавки. И все бы ничего, но мэтр Клерье был артефактором. И не каким-то с улицы — а дипломированным и заслуженным. О том, впрочем, за какие заслуги его попросили выйти из гильдии, мэтр не любил вспоминать и работникам своим не рассказывал. А мы были бы рады послушать, но увы… И этот самый человек, от чьего внимания сложно укрыться, поколдовал над каждым экземпляром, а после устроил настоящий дождь над районом. Листы падали прямо на головы горожанам, и те, кто с почтением складывал приглашение мэтра, благополучно шли дальше, те же, кто рискнул выбросить… Очередь в лавку стояла с самого обеда. И даже то, что среди посетителей оказались служители правопорядка, мэтра нисколько не огорчило. Он улыбался им как родным, а после долго-долго извинялся, клятвенно обещая оплатить штраф в ближайшее время, и… не хотели бы доблестные стражи что-нибудь приобрести?