— Фея… — фырчит Габриэль. — В травах не разбирается… Стыдись… Да вон, глянь, слева от тебя.
Ближайший ко мне камень начинает светиться зелёным. Фосфорическим зелёным. Я сажусь рядом с ним на корточки и срезаю всю траву, до которой дотягиваюсь — дома разберусь, какая из неё крапива.
Свечение перекидывается на крест справа…
— Габриэль, уймись.
— Я ничего не делаю.
Удивлённо поворачиваюсь к нему, а камень рядом вдруг вздыхает и восторженно шепчет:
— Там кот разговаривает!
«Да? А тут камень», — ошеломлённо думаю я, встаю и оглядываюсь.
— А вдруг она ведьма? — отвечает крест. И громче: — Вы ведьма?
— Она ещё не определилась, — усмехается Габриэль, продолжая умываться.
— Габи! Заканчивай!
— Это не я, — фыркает кот.
Я заглядываю за камень. Обхожу могилу, тщательно высвечиваю каждый её сантиметр фонарём. И вторую тоже. Никого.
— Габи!
— Что?
— Точно ведьма, — вновь шепчет крест. — Она даже не испугалась, видишь?
— А может, у меня папа гробовщик? Почему же сразу ведьма? — интересуюсь я в сумрак за могилами. Потом поднимаю голову…
Мальчишки лет одиннадцати. Сидят, милые, на тополе, улыбаются. Во все тридцать два зуба каждый, ярко сверкая клыками. Красавцы.
— Слезайте, — устало говорю я, приглушая яркость фонарика. — Вы почему не в школе?
— А ночью школа не работает, — резонно отвечает один, а второй скалится ещё усерднее и вдруг начинает завывать:
— Мы всех учителей покусали, и они превратились в зомби, мы сейчас и тебя покусаем — буэ-э-э-э!
Я прибавляю яркости и старательно свечу фонарём ему в лицо.
— А знаешь ли ты, о юный вампир, что этот фонарь освящён самим Папой Римским, так что от его света ты уже должен обратиться в пепел… Короче, слезайте по-хорошему или мой демон вас снимет.
— Ух ты! Настоящий демон? — хором восклицают мальчишки. — Пусть снимет!
— Легко, — отзывается Габриэль, и ребята мгновенно оказываются на земле, а этот рыжий нахал даже не перестал умываться!
— Кру-у-уто! — ахают мальчики. — Ведьма, а нас научишь?
Габриэль опускает лапу, поворачивается к нам, минуту внимательно оглядывает ребят, потом начинает вылизывать вторую лапу.
— Нет. Не научит.
— А почему?
Меня интересует тот же вопрос, но я знаю, что если задать его, Габриэль пустится в пространные объяснения о роде людском, о нашей предсказуемости и… У демонов странное чувство юмора. Просто поверьте. И не связывайтесь.
— Ребят, может, лучше найдёте мне здесь крапиву? Очень надо.
— Для зелья? — догадывается кто-то из мальчишек. — А что ты будешь варить?
— Какую-то отраву, — честно отвечаю я и протягиваю ему ножницы.
Мальчишки снимают накладные вампирьи зубы, забирают ножницы и деловито приступают к заданию. Я смотрю, как они ползают между могил, как безошибочно находят крапиву, аккуратно срезают её и кладут в мой мешок… И меня начинают терзать смутные сомнения… А что, в школе юных ботаников учат находить крапиву среди сена поздно вечером без фонаря? Я хорошо учусь, но, признаюсь, вот так сразу бы не справилась — в темноте, на кладбище, осенней ночью…
— М-м-м, ребят, а вы кто такие?
— А мы ведьмам свои имена не говорим, — отзывается один, а второй добавляет:
— А то заколдуешь.
— Э-э-э…
Габриэль фырчит — кажется, он так смеётся.
— А где вы живёте, — пробую я, — тоже не скажете?
— Не-а. А то ты придёшь и убьёшь нашу бабушку.
— Почему бабушку? — окончательно теряюсь я.
— Ну, в «Красной шапочке» волк тоже сначала дорогу спрашивал, а потом убил бабушку.
— Но я… Я же не волк.
— А кто тебя знает? — фыркает один, а второй, улыбаясь, отдаёт мне полный пакет. Потом добавляет:
— Вдруг ты только притворяешься? А на самом деле страшный и ужасный оборотень?
— Фея она, — отзывается Габриэль уже в своём обычном (ну, обычном для меня) человеческом обличье. — И тебе это отлично известно, — он щёлкает пальцами, и мальчишки пропадают. Только два сверкающих золотом листка кружатся, плывут по воздуху… — Выходи, дракон. Попытка была хорошая, но этот фокус повторяют уже тысячу лет все маги жизни. Скучно.
Габриэль как всегда…
Когда из-за тополя появляется Туан, я даже не… Да ладно, чего греха таить — я удивляюсь! И ещё как!
Я, не Габриэль. Демон словно того и ждал.
— Властелин послал? — интересуется он почти миролюбиво.
Туан смотрит на меня, и его глаза сверкают золотом. В декорациях кладбища выглядит впечатляюще.