Много или мало их осталось? Курт понятия не имел. Но тело слушалось и не слушалось одновременно. Полное ощущение, что контролируешь себя, но невозможно пошевелиться, словно в преграду уперся. Неимоверно медленным усилием, преодолевая это ледяное сопротивление, он смог слегка пошевелить глазными яблоками, изменив угол обзора. Лев кажется тоже чуть сместился в такт его стараниям, или нет? Непонятно. Но вот то, что пульсация артефакта изменилась, замедляя свой ритм, это факт.
И тогда Курт, припомнив читанные не раз инструкции по обращению с предметами подобного рода, попробовал потянутся к этой скрытой внутри жемчужины холодной пульсации, подстроится под ее ритм, взять его под свой контроль. Тан, Тан, Тан… Быстрее, тише Тан… И артефакт послушался, недовольно вначале но потом все дружелюбнее, как показалось Курту, покалывая его тающими морозными иглами, принял волю человека. А вместе с замедляющимся ритмом откликнулась на его потуги и реальность, ускоряя скорость своего бега.
И вот каменный лев уже не неподвижно завис в воздухе, словно бабочка в янтаре столетий, но вполне ощутимо движется, вытягивая вперед грубо вытесанные лапы, на которых вопреки здравому смыслу отрастают кривые каменные когти.
Но и сам Курт более не недвижимая статуя. Пусть медленно, ничем не быстрее всего остального мира, но движется тело сквозь сковывающую его силу. И движется послушно, разум, электрические импульсы бегущие в его мозге и нервных волокнах, не скованы или скованы недостаточно, чтобы это влияло на физиологическую способность контролировать тело.
Но с этими тонкостями Курт планировал разбираться попозже. А сейчас у него был конкретный враг и преимущество в анализе ситуации, которым не обладала, судя по всему, приближающаяся угроза. Пусть скорость его движений и ограничена, но она достаточна.
Тело сковано эффектом от работы артефакта, но не сковано медленным разумом, не способным вовремя осмыслить обстановку, сориентироваться, принять верное решение. Не сковано ограниченной скоростью реакций, свойственной подвиду лысых обезьян с одинокой сине-зеленой планеты Земля.
Здесь и сейчас он был богом тактического планирования и микроконтроля! Тибетские монахи всю жизнь тренирующие автоматизм реакций и способные стрелы ладонями отбивать. по сравнению с ним, лишь жалкие неудачники.
Трудно сказать, был ли разумен летящий на него лев, долго ли он тренировался в монастырях Тянь-шаня, и успел ли он хоть что-то осознать. Трудно сказать, успела ли понять что-то укрывшаяся за спиной Курта Яна.
Но Курт, плавно играя послушным ему теперь натяжением струны, на которую удивительный артефакт нанизал вокруг них само пространство и время, успел все. И осмотреться и оттолкнуть Яну с потенциально опасной траектории и, даже, в последний момент, смещая тело уже меж нависших над ним лап, подставить багор, так чтобы возникший рычаг сделал за него всю работу!
Успел. А потом просто приглушил отдающийся теперь в голове ритм усилием воли до возможного минимума, и, уже в нормальном потоке времени, принял и удар по стальной палке багра, и брызги гипса, не выдержавшего встречи с прочным металлом.
Лев, обрушившись всей своей массой на багор, тяжело перевалился через импровизированный рычаг, упертый в пол, и улетел в ряды ученических кресел, где и рассыпался на несколько кусков, подняв тучу пыли. Пламя поселившееся в его глазах погасло.
— Охренеть! — Прокомментировала емко Яна, для которой все выглядело как череда размытых движений, мгновенно давших результат. — Не знаю кто ты, и как ты это сделал, но ты принят. Куда хочешь принят. Только там еще один лев. Сможешь повторить?
Курт отрицательно качнул головой, и сам не зная — сможет ли? Но, к счастью, лев из второй ниши более не проявлял активности, вновь застыв неподвижно, и только новая поза наполовину вышедшей из ниши статуи выдавала происходившие с ним метаморфозы.
— Похоже считается, что испытание мы прошли. Ну или показались неинтересными, для дальнейших игр в подобном стиле. В любом случае, предлагаю местным гостеприимством более не злоупотреблять, — с некоторым облегчением в голосе ответил он, указывая на проход в некие «Laboratory». — Давай заглянем, что там дальше.
Вторя его словам снова вернулся треск, но на этот раз пыль посыпалась не со статуй а с потолка, и помещение ощутимо тряхнуло. На медных элементах отделки аудитории проскочили знакомые синие искры.