Солдаты, уже привыкшие к расписанию за долгие годы ведения войны, начали вываливаться из душных и потных помещений, заменяющие им казармы. Старшина уже давно бродил по деревне и выгрызенным в промерзлой земле окопам и ДЗОТам. Он смотрел на горизонт через бинокль, пристальным взглядом выслеживая вражеских диверсантов или же передовые разведотряды.
Красноармейцы начали сбиваться в кучки по пять-десять человек, Никандр нашел малознакомые лица, бодрым шагом двинулся к сборищу.
—Махнемся не глядя? — он подошёл к Дербенову Петру, держа правую руку на своем подсумке, а левую положил на подсумок Петра.
По неписанной традиции Петр начал доставать из подсумка вещь, ей была трофейная опасная бритва. Никандр же вытащил из подсумка немецкий портсигар с орлом и железную бляшку от ремня с выгравированными буквами «GOTT MIT UNS» и пернатым. Перекинулись парой фраз, говоря о грядущей контратаке, что немудрено после захвата шоссейной дороги и последующего наступления с юго-востока Советских войск по направлению Новгорода, но и Дербенов ничего путного не сказал.
Пришел старшина. Все без слов выстроились в шеренгу, каждый на свое место. Старшина без промедлений и запинок оттарабанил свой текст, объяснил поставленную задачу, которую уже обговорили вчера на вечернем построении. В конце своей речи он отправил всех на завтрак, перескочив стрелковую подготовку, далее следует укрепление и построение оборонительных сооружений.
***
Едкие колючки снега впивались в кожу. Холодный ветер резал лицо подобно бритве.
Руки начали дубеть. Организм поднывал от продолжительной тяжёлой работы ломом и лопатой. Куликов оглядел свою работу, удовлетворительно хмыкнул.
Контратака настигла его отделение, когда велись укрепительные работы.
Первая мина с оглушительным свистом прилетела на пустырь в десятках метрах от окопа, разбросав черную землю в стороны. Уже знакомый звук вызвал рефлекторное падение на землю, солдат вжимался всем телом в промерзший чернозем.
Повторный свист. Разрыв снаряда.
Монотонный продолжительный звон в ушах. Лёгкая контузия. Ничего страшного, скоро пройдет.
Контузия не давала услышать свист падения мины, из-за чего Куликов просто вжимаясь в землю, молился, чтобы ни один снаряд не залетела в его окоп.
Минута.
Две.
Сколько он пролежал, вжимаясь в чернозем и закрыв глаза? Он лежал, пока не почувствовал давление у себя на плечах. Богатырские руки вырвали его из объятий осыпанной земли. Это был Повар. Он что-то кричал, но разобрать его слова Никандр не мог– писк в ушах все никак не проходил. Тогда Куликов похлопал грязными рукавицами по ушам. Повар все понял, поднял с земли ППШ и пихнул его в грудь Никандра. А после, пригнувшись, стремительно ушел в сторону оборонительного сооружения.
Никандр незамедлительно расстелил на земле плащ-палатку, положил на нее пару магазинов для «Шпагина», тройку РГ-42, одну дефицитную РГД-33, пару трофейных «колотушек». Ещё раз проверил магазин ППШ.
Рядом с Никандром на землю плюхнулся Василий, спешно начал раскладывать боевой инвентарь на кусок плащ-палатки, удовлетворительно хмыкнул:
— Ну что, Никандр, надерём немцу задницу?
— Смотри, чтобы нам не надрали, ― ответил Никандр.
— Ты это сплюнь!
Василий театрально трижды плюнул через левое плечо. Никандр вглядывался в сосновую стену, вдруг вспомнил что-то очень важное, стукнул себя по голове и потянулся за каской. И тут он услышал.
Вой моторов.
Топот ног.
Схватив каску с черенка лопаты, Никандр сполз в окоп. Его забила дрожь, не от холода. Нет.
От страха.
Каждый бой он боялся смерти, чувствовал ее ледяное дыхание у себя на плече. Каждый бой он ее ждал. Каждый бой он молился.
Опершись спиной к холодной земле, он закрыл глаза, поправил на голове каску, сильно сжал ствол «Шпагина», буркнул:
— Идут. Они идут!
Кацан сначала не понял, но потом увидал, как из леска выходит пехота. Их было много. Все серые, как мыши, очень сильно контрастирующие на ослепительно белом снегу, коричневых кронах сосен.