Советская экономическая миссия переехала в новое роскошное здание, окружённое высокой каменной стеной. Для установления системы охраны прибыли специалисты из Москвы. Комендантская служба миссии состояла из московских младших офицеров милиции, которые работали также водителями служебно–личных машин. Публика — особая, необщительная и грубая. Кольцов случайно оказался свидетелем, как один из охранников ногами забил на смерть большую крысу, оказавшуюся в безвыходном тупике. Вроде бы крыса не вызывала сочувствия, но смотря на то, какое садистское удовольствие было на улыбавшемся лице этого немолодого милиционера, Сергей с омерзением вспомнил, как однажды в юности он оказался на месте крысы…
На днях Кольцов испытал сильное потрясение.
Обычно он, как и другие его соотечественники, не обедал в университетской столовой для преподавателей и студентов (где питание было бесплатно), перебиваясь кофе с захваченными из дома «бутербродами». Когда работал в CNES, то обедал в приличном служебном кафе. И вот однажды, по приглашению своих никарагуанских коллег, Сергей, проигнорировав предупреждение Чеслава, зашёл в столовую. Его не удивило весьма скромное меню. Еда накладывалась прямо в ячейки пластмассовых подносов: банановый суп, овощи, варёные макароны и бобы. На десерт — вода прямо из водопроводных краников. Рассаживались за большие деревянные столы на грубо сколоченные скамьи. Всё это было бы ничего, так как на Кубе Сергей привык и не к такому «сервису».
Но то, что он увидел дальше, на Кубе быть не могло! Не успели преподаватели расположиться за столом, как за ними выстроилась очередь детей разных возрастов. Они молчали! И даже не смотрели в лицо, не отрывая глаз от подноса, провожая взглядом каждую ложку. Встававшие из–за стола люди, отдавали поднос с недоеденной едой кому–нибудь из них. Он тут же грязными руками «вычищался» почти до блеска и относился на «транспортёр», который отправлял его в «мойку». Другие дети терпеливо ждали своей очереди. Это были «беспризорники» революции!
Смотреть на это Сергей не мог. Он отдал нетронутый поднос одному из малышей и пулей вылетел из помещения столовой. Его трясло…
Между тем страна готовилась к третьей годовщине победы революции. Праздничные мероприятия намеривались проводить в Масайе. В этом городе три года назад было поднято восстание против диктатуры, поддержанное городскими «партизанскими» отрядами.
Сейчас было объявлено о «чрезвычайных мерах» безопасности, так как бои на севере продолжались. Но в пятницу, как всегда, преподаватели с жёнами ездили за покупками по торговым рынкам и магазинам, но особых мер, кроме военных патрулей, не заметили.
Кстати, Кольцов заполучил книгу–мемуары Анастасио Сомосы под названием «Преданная Никарагуа» и сейчас читал с большим интересом.
В преддверии праздничных мероприятий, всех преподавателей вызвали в ГКЭС, где они почти весь день распаковывали и сортировали присланную из Москвы литературу. В основном это были издания «Прогресса» и «Политиздата», переведённые на испанский язык произведения классиков марксизма–ленинизма, политическая литература (речи Л. И. Брежнева) и кое–что из русско–советской классики. Литература предназначалась для «торжественного вручения».
В CNES прошла праздничная «фиеста» (с угощением), на которую Кольцов был приглашён с супругой. Но попасть на неё не смог, потому, что, как позвонил потом Векслер, он «замотался» и «не успел» за ними заехать. Так что, к его сожалению, он представлял «советскую сторону» один в сопровождении своей жены (прилетевшей недавно).
19 июля запертые в «Планетарии» советские «колонисты» решили отметить праздник по–своему. Москвичи Николай и его супруга Нина пригласили всех на «украинский борщ» и «вареники». Мука — здесь большой дефицит, её нельзя купить даже на рынке. Хлеб в специализированных «немецких» пекарнях–булочных стоил довольно дорого. По настоянию женщин, никарагуанцы изредка завозили муку обитателям городка. Так что ребята из VL7 устроили настоящий пир.