Воскресенье, как всегда, прошло в безделье. Беспрестанно шёл дождь. Кольцов весь день сидел дома, слушал переписанные кассеты и читал книгу Троцкого «Как мы сделали революцию?». Из неё он ничего особенно нового не узнал, кроме как о самом Троцком, о его презрительном отношении к русской интеллигенции, и к политическим оппонентам большевиков.
Ноябрь. Праздничный приём в посольстве
Неделя, которая оказалась для Кольцова весьма насыщенной, началась с долгого разговора с Векслером о Евгении. Виктор понимал, что с приездом Рябова его ситуация может круто измениться, и ему срочно нужно было на кого–то «перевести стрелки». Евгений был вполне подходящей для этого фигурой. Во–первых, он был «доверенным лицом» Рябова. Во–вторых, запутался в финансовых вопросах настолько, что это могло не понравиться Рябову. В-третьих, порядок в группе преподавателей следовало начинать наводить с её руководителя. Всё — логично. А Виктор оставался на «той стороне».
Во вторник в «Планетарий» приехали Рябов, Павлов и Векслер и было проведено собрание всей группы. Рябов выступал очень резко, Евгению досталось по «полной программе». К тому же выяснилось, что он, собирая деньги на праздничный университетский банкет, попытался опять «заработать» на том, чтобы закупить ром в аэропорту (а это — большая разница). Николай Максаков, по глупости, оказался в этом замешан. По предложению Векслера, Кольцова, неожиданно для него, избрали «профоргом» (парторгом) группы… с «чрезвычайными», как выразился Рябов, полномочиями.
Кольцов понимал, что радоваться нечему. Виктор явно его «подставлял» под Рябова, который вряд ли простит ему «стоматологический скандал», который вышел за пределы группы и стал известен в посольстве. Сам Евгений воспринял случившееся спокойно, он умел быстро переориентироваться.
Уже следующим утром в автобусе Евгений получил от Кольцова отпор и Хосе сразу же поехал в университет (а не по личным делам» Евгения и его друзей, как это стало уже обычным).
Начался каскад предпраздничный мероприятий.
В университете была открыта фотовыставка, посвящённая Советскому Союзу, которую сделали «русисты». Но её открытие никто из руководства университета, кроме Абеля Гараче, не посетил. Если бы «русисты» не привели своих студентов, то Евгений держал свою речь в пустом пространстве.
После этого, по просьбе Хуана, Кольцов отвёз его в посольство и познакомил с Чукавиным. Вроде бы они друг другу понравились. Накануне у Хуана состоялся «мужской разговор» с мужем Сильвии, за которой он решил «приударить». Забавно, если бы это ни касалось работы.
Четверг начался с совещания у посла, на которое Кольцов приехал с Евгением, по поводу предстоящего праздничного «приёма». Потом они оба провели собрание–инструктаж группы преподавателей по предстоящему университетскому «банкету». Лида, в последнее время, пребывая в «дурном настроении», поехать на банкет отказалась. Оно было и к лучшему для Кольцова, у которого хлопот хватало и без неё.
На «банкет» нагрянули все! Приехали Рябов и посол. Присутствовало всё университетское руководство, а также президент CNES Кастильо и доктор Марио Флорес, который был «в ударе». Вечер прошёл отлично. Все остались довольны. В «Планетарий» возвращались в 2 часа ночи с песнями.
Следующий день отдыхали, на работу не поехали. Кольцов писал конспект лекции и читал книгу Троцкого «Революция в Китае». Лида продолжала «хранить молчание». Это у неё бывало часто и раньше, она могла молчать неделями. Сергей посетил «стариков» в VL7, обсудили последние события. Евгений неожиданно передал от Векслера приглашение на посольский приём и предупреждение: быть обязательно в ‘guayavera» (особая «парадная» рубашка с коротким рукавом) и без жены. «Guayavera» у него уже была…
6 ноября во второй половине дня заехал Абель Гараче и забрал Кольцова и Колтуна. Никарагуанская военная охрана была выставлена вдоль дороги от «Планетария» до советского Торгпредства, где проходил приём. Пропуск был строго по пригласительным. Приглашённые прибывали постепенно и собирались на большой лужайке перед зданием торговой миссии, (где ещё недавно Сергей с лётчиками играли в футбол). Столы были расставлены вокруг бассейна. Освещение, как здесь принято, осуществлялось снизу софитами, установленными по всей лужайке. На её краях располагались два бара, к которым подходили присутствующие «по потребности». Официанты лишь убирали со столов. Выбор напитков был большой.