Дочь Юлия Никитична Хрущева (Юля старшая) родилась 21 января 1916 года.
После школы училась на географическом факультете Московского университета, но ушла со 2-го курса, заболела тяжелой формой туберкулеза. После операции на легком ей наложили пневмоторакс, с ним она уехала в эвакуацию в 1941 году в г. Алма-Ата, где тогда работал ее муж Виктор Петрович Гонтарь. После войны она жила в Киеве (муж — директор театра Русской драмы, а затем — Оперного), училась на курсах Хозяйственного актива, до 1970 г. работала в лаборатории Института Богомольца.[79] Детей не имела. После переезда в 1950 г. всей семьи в Москву Юлия Никитична осталась с мужем в Киеве.
Юлочка (Юля младшая) рождения 22/1-1940 года, дочь погибшего на войне Леонида Никитича, росла с нами. Мать ее, Любовь Илларионовна Сизых, была несправедливо репрессирована в 1942 году и пробыла в сталинских лагерях до середины 50-х годов. После школы Юля пошла на факультет журналистики Московского университета, работала в Агентстве печати «Новости», затем в театре им. Вахтангова заведующей литературной частью. Неудачно выходила замуж в 18 лет, на II курсе университета за Николая Шмелева,[80] разошлась и вышла замуж за Льва Сергеевича Петрова[81] — журналиста АПН. Родила двух дочерей, Нину и Ксению. К сожалению, муж Лева рано умер от болезни почек (1970 г.).
Жили мы в Москве сначала на ул. Грановского, а впоследствии в особняках (№ 36 и 40) на Воробьевском шоссе. Много времени занимали разные дипломатические дела — поездки, приемы. Дети росли без особого нашего внимания, учились хорошо, считалось, что все в порядке.
28 сентября 1971 года. Пошел 17-й день, как не стало Никиты Сергеевича. Хотела записать разные мелочи, пока не стерлось из слабеющей памяти. Умер Никита Сергеевич 11-го сентября, в субботу, утром, в 11 часов с минутами, в больнице, куда мы с Владимиром Григорьевичем Беззубиком[82] привезли его во вторник 7/IХ.
Дома с понедельника на вторник ночью у него был сердечный приступ, с 2-х до 5 часов ночи. Сначала он сам себя лечил, ходил по дому, разбудил меня после 4-х часов. После приема таблетки нитроглицерина в лежачем положении боль в сердце отошла. Когда стал засыпать, я хотела погасить свет настольной лампы у кровати, — не велел. Сказал, что ему почему-то страшновато в темноте. Я сказала, что посижу в кресле, сидела примерно час. Н. С. уснул, даже всхрапнул, через какое-то время проснулся, погасил свет и велел мне уходить спать. Сказал, что все прошло, он тоже будет спать. Было уже светло, 6 часов утра. Я ушла, спросила, оставить ли дверь открытой. Ответил: «Как хочешь». (Перед тем в течение некоторого времени — 11/2 часа — 2 недели он сам оставлял дверь открытой, несмотря на свет из прихожей комнаты, на шум моих шагов, шелест газет и разные шумы. Тогда еще не топили, начались дожди, было холодно, но, может быть, он уже тогда начал бояться темноты, а сказать не хотел?)
Я поднялась в 8 часов и все боялась заглянуть к нему в комнату, чтобы не прервать сон. Зашла в 10–30. Проснулся, спросил время, бодрый, сказал, что хорошо выспался, пошел умываться. Вернулся из ванной опять с болью в сердце. Попросила лечь в постель, дала нитроглицерина, боль сразу не прошла. Позвонила доктору. Владимир Григорьевич сказал, что надо класть в больницу, что он приедет с сестрой и заберет его. Я говорю доктору, что надо же спросить Н. С., чтобы его не волновать неожиданно. Владимир Григорьевич согласился, ждал у телефона, пока я спрашивала. Н. С. сказал, что, пожалуй, стоит лечь в больницу, хотя и не хочется — последние хорошие дни осени, но что мы будем делать с тобой (со мной), если опять будет приступ ночью?
30 сентября. Владимир Григорьевич Беззубик (лечащий врач) приехал с сестрой из процедурной (не из скорой помощи) на обычной «Волге», Н. С. просил, чтобы ехать ему в сидячем, не в лежачем положении. Пока доктор ехал, Н. С. позавтракал в постели, но не разрешил кормить себя в лежачем положении, а сел на кровать. Сказал, что положить в чемоданчик. Не велел класть халат, сказал, что в больнице хорошие халаты. Лежали на окошке три книги «Последняя глава» Голсуорси, велел взять, хотя сомневался, что это его заинтересует.
Одели его, опять заболело сердце, дали одну таблетку нитроглицерина, через короткое время — вторую, стало легче. Перед выездом сестра сделала инъекцию промедола, боль прекратилась.
Ехали на «Волге» (новой модели) вчетвером: впереди с водителем Н. С., сзади него Владимир Григорьевич, посередине сестра, слева — я. Перед уходом из дома Н. С. попрощался с Леной, с Аней Дышкант[83] (она потом плакала, почему не поцеловала его), у машины стоял Леонид Сергеевич — рабочий участка, тот попрощался издали, пожелал поскорее выздороветь. Дежурный Ладыгин Владимир Иосифович[84] ехал сзади на нашей машине, взял чемоданчик с вещами.
79
Богомолец Александр Александрович, 1881–1946. Патофизиолог, один из основателей геронтологии — науки о старении организма. С 1932 года академик. Директор Института геронтологии в Киеве и в 1930–1946 годах президент Академии наук Украины.
80
Шмелев Николай Петрович (р. 1936). Ученый, писатель, публицист. С 2005 года академик. Труды по проблемам мирового хозяйства. Исторические повести.
81
Петров Лев Сергеевич, 1922–1970. Журналист-международник, специалист по англоговорящим странам и одновременно сотрудник Главного разведывательного управления Генерального штаба.
82
Беззубик Владимир Григорьевич — лечащий врач отца, главный врач так называемой Кремлевской больницы, располагавшейся на углу улицы Калинина (Воздвиженка) и улицы Грановского (Романов переулок).