14 ноября 1955 года отец выступил на коллегии Министерства сельского хозяйства, куда пригласили и всех республиканских министров. Говорил об уроках уходящего года, но больше о годе наступающем. Упомянул он и о целине, в 1956 году там собирались засеять более тридцати миллионов гектаров и собрать, если погода не подведет, миллиард пудов зерна. Целинный миллиард!
«За спичками»
(Отступление четвертое)
16 апреля 1955 года в Ленинграде вышел первый номер литературного журнала «Нева», что стало заметным событием культурной жизни. После знаменитого «ждановского постановления» 1946 года «ленинградцев» сторонились. С появлением нового журнала они восстанавливали статус. Правда, «главных героев» постановления 1946 года Анну Андреевну Ахматову и Михаила Михайловича Зощенко пока формально не реабилитировали, но поползли слухи, что скоро с них снимут запрет. Об Ахматовой и Зощенко заговорили даже те, кто не слышал о них раньше, не читал их произведений. Да и негде их было прочитать. Ахматову с Зощенко Сталин не расстрелял и не сослал, но лишил их права на творчество. Их не печатали, а значит, и гонораров не платили, лишь изредка добрые люди «подкармливали» переводами.
Так, Зощенко подрядили перевести серенький роман финского писателя Майю Ласилла «За спичками». После войны мы начали дружить с Финляндией, а дружба требовала публикаций произведений «братских писателей». В переводе Ласилла стал намного лучше оригинала, обрел все оттенки зощенковского юмора. Отец прочитал роман с удовольствием, настойчиво рекомендовал его всем и не поставил книгу на полку, а оставил ее у себя в спальне, на прикроватной тумбочке, рядом с любимыми рассказами Лескова и «Войной и миром» Льва Толстого.
О том, что это перевод Зощенко, отец, видимо, не подозревал, читатель редко интересуется фамилией переводчика.
В 2000 году я побывал в Финляндии на открытии выставки «Кекконен — Хрущев», походя упомянул о книге Ласилла, никто из моих собеседников ее не только не читал, но даже о ней и не слыхивал.
Министр культуры Н. А. михайлов
22 марта 1955 года газеты опубликовали Указ о назначении новым министром культуры СССР вчерашнего посла в Польше, недавнего секретаря Московского комитета партии (МК), в прошлом секретаря ЦК ВЛКСМ Николая Александровича Михайлова. Михайлов руководил комсомолом с 1938 года, при нем комсомольских активистов уже не арестовывали, правда, активистов почти не осталось. Николай Александрович хорошо усвоил уроки, преподанные ему исчезнувшими в никуда предшественниками, и не высовывался. Шло время, родившийся еще в 1906 году, он давно перерос комсомольский возраст, уже его дети, Женя и Света, догуливали последние комсомольские деньки. После XIX съезда партии, в конце 1952 года, Сталин пересадил Михайлова в кресло секретаря ЦК КПСС и одновременно сделал заведующим Отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС. Надвигалась новая «чистка» высшего руководства, после чего Михайлов мог вообще вознестись под самые небеса. Но Сталин умер, в новом раскладе Михайлову в ЦК места не нашлось, там срочно восстанавливали статус-кво. Зато образовалась вакансия в Московском комитете, требовалась замена переместившемуся в ЦК Хрущеву. Маленков предложил Михайлова: относительно молодой, проверенный, неамбициозный, и вообще его надо куда-то пристроить.
Михайловы поселились на даче в Огарево рядом с нами. В бывшем дворце бывшего московского генерал-губернатора традиционно жили первые московские партийные секретари. Но теперь, по праву старшинства, отец сохранил главный дом за собой, Михайловы довольствовались бывшим свитским корпусом, двухэтажным каменным строением, с огромным стеклянным «фонарем» в торце, с пригорка глядевшем на склон Москвы-реки. До Михайловых там жила семья Александра Александровича Щербакова, сталинского любимца, в годы войны первого секретаря МК и одновременно главного пропагандиста страны. Он скоропостижно скончался в 1945 году, но дача за семьей сохранилась. Щербаковых только потеснили из главного дома, куда въехал возглавивший Московский комитет Георгий Михайлович Попов.
Я дружил с рассудительным не по годам сыном Щербакова Костей, с восхищением взирал на его старшего брата Сашу, военного летчика-испытателя. Был еще младший брат Ваня, но мы его особым вниманием не удостаивали. Теперь им предложили с дачи съехать. А каковы будут наши новые соседи?
Соседи оказались веселыми, компанейскими. С Женей и Светой я быстро сдружился. А вот наши родители скорее общались, чем дружили. Сказалась разница в возрасте. Николай Александрович, и особенно его жена Раиса Тимофеевна, принадлежали к постреволюционному светскому обществу, с его безобидной болтовней, сплетнями, легким флиртом. Отец же, а уж тем более мама, оставались до конца своих дней убежденными «строителями новой жизни», и вся эта светская шелуха их абсолютно не занимала.