— Великий, всесильный Боже, на тебя вся надежа! Посадил я рис на поле своем, а рису водица надобна, да побольше! Пошли, Боже, дождь, да не один, много дождей пошли, пусть льют они каждый день сплошным потоком, дабы рис мой уродился урожаем обильным, а уж за мной не постоит, и барашка, и козленка в твою честь пожертвую, и идолов твоих по углам своего жилища выставлю, и губы их да будут в масле каждый день… А второй сосед первому как бы подпевает — ведь, как назло, начали они молитву одновременно, и просит, и умоляет… — О Великий и Грозный Бог Небес! К тебе взываю с просьбой моей! Ведомо тебе — а тебе ведь все ведомо — что усадил я свои поля хлопком белым, и жду — не дождусь урожая обильного. Но ведь знаешь ты, Господи, как опасен дождь для хлопка моего! Охрани, Боже, мои поля от ливней, пусть не единая капля дождя да не падет с небес твоих! Пусть будет сушь да зной лето все… И буду я тебе благодарен тогда благодарностью великой, и жертвы тебе вознесу, и барашка, и козлика на алтаре твоем зарежу, и идолы твои омыты кровью жертвенной будут, и хвалу тебе возносить на все четыре стороны света и я, и семья моя весь год будет! Послушал Нойдак одного, только собрался дождь на землю пролить спохватился, выслушал другого, думал зноя подбавить — да вспомнил о первом… Не знает старый колдун, как ему быть. А эти злыдни, те, что внизу, на земле, все молятся и молятся, все просят и просят, да каждый свое.
Нет, чтобы хоть как-то договориться… Заткнул Нойдак уши еще крепче, думает — не, угомонятся, ночь ведь на дворе уже. Какое там — им вроде и спать-то не охота, все свое талдычат! Короче, так и провел Нойдак ночь без сна и отдыха. А потом — еще день работы. Настала следующая ночь. И что вы думаете? А то! Соседи вновь за моленья, у Нойдака голова разламывается, спать хочется, а тут еще проблему с дождем решать. Рука то к дождю тянется, то к зною… И был третий день, и была третья ночь бессонная. А как утро настало, почуял Нойдак, что теперь ему все равно. Не стал он ни дождик вызывать, ни зноя подбавлять, а что-то в злости великой заорал и все на небе попереворачивал. И пошел с неба град — величиной с куриное яйцо — каждая градина. И побил посевы обоим соседям.
Тут уж расстроился Нойдак не на шутку — ведь чего наделал! А тут, на беду, Ыгыз из отпуска возвертается. Ну, думает старый колдун, теперь мне несдобровать…
Но признался во всем честно, рассказал древнему богу, все как было! — Ай, сам я во всем виноват! — покачал головой Ыгыз, — Так все надоело, так отдохнуть хотелось, что и забыл показатьрассказать, где у меня самое важное для божеского дело хранится. Вот, смотри, Нойдак, на будущее будешь знать. Здесь хлопок божественный, им уши на ночь затыкают, а здесь воск им поверх замазывают, и ни одна сволочь своей молитвой не побеспокоит… — Но ведь то, что я послал град — плохо сделал? — Отчего ж плохо? — пожал плечами великий Ыгыз, — Теперь они про все свои глупости забудут и молиться будут, чтобы больше града не было.
А его и не будет — вот я, ничего не делая, им любим да почитаем стану! — Так, значит, и боги иной раз не выдерживают? — догадался Нойдак, — Тоже град… — Если бы град!? — махнул рукой Ыгыз, — Тут иной раз так на все эти моленья осерчаешь…
— И что? — Нойдак в глубине души предчувствовал ответ. — А как ты думаешь, землетрясения да смерчи-ураганы с чего бывают? — и старый бог хитро прищурился, именно так, как прищурился Нойдак, заканчивая этой фразой свой рассказ…
(1999)
Василий Купцов
КРАСИВАЯ ВСЕ-ТАКИ ЭТО ШТУКА — СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ!
Старому Нойдаку не спалось. Годы, как никак… Да и было о чем подумать этот новый, двадцатый век принес интересные штучки, вот, вроде этого маленького радиоприемника.
Старый шаман слушал радио и качал головой. Войны, опять войны… Сколько живет Нойдак на этом свете — все одно и то же! Где-то снаружи послышался странный рокочущий звук. «Может Шайтан-птица летит?» — подумал старик. Шум становился все громче. Залаяли собаки… — Гости, никак! — сказал Нойдак самому себе. Понятно, что самому себе, ведь в чуме кроме него никого не было… Но то была не Шайтанптица. Шаман некоторое время с удивлением рассматривал эту небольшую штуку, наделавшую столько шума. «Ага! вспомнил Нойдак, — Да это же Шайтан-нарты!». Про Шайтан-нарты старику уже рассказывали, но сам он ее никогда прежде не видел.
Такие нарты — вроде как обычные, но сзади — такой гудящий и дующий Шайтан, вертится сам собой, крутится… — Эй, папаша, где здесь Нойдак, который колдун? — не торопясь поднять зад с сиденья, спросил нелепо закутанный в меха мужчина лет этак тридцати. — Моя Нойдак, — ответил Нойдак. При встрече с незнакомыми, он обычно сразу начинал играть в «Моя твоя не понимает!». — А я Сергей Палыч, вот! — и, заметив, что данное представление не произвело на старика ровно никакого впечатления, добавил, — понимаешь, браток, я… И незнакомец, сдернув варежку, как-то странно выгнул пальцы на руке, будто стремился обхватить что-то такое, чего на самом деле не было. «Тоже шаман, наверное…» — подумал шаман. — Чум заходи, Сергий Палыч, — пригласил Нойдак незнакомца, подтвердив слова приглашающим жестом руками. — Э, времени нет, дед, — Сергей Палыч слегка выставил вперед нижнюю губу, — дело у меня к тебе! — Нойдак слушает, — конечно, старику не понравилось такое отношение к гостеприимству, — но чуме теплее. — Лады! — согласился мужчина и проследовал вслед за Нойдаком в чум. — Так вота, я сюда по своим делам, мож — тундру вашу куплю, а мож — и не стоит она того… — У кого купишь? — удивился Нойдак. — Э, были бы баксы, а продавец найдется! — осклабился гость, вновь делая магический жест пальцами. — Да не за тем я полтораста камэ к тебе пропахал! Слухай… Бабу я с собой привез, да пообещал ей, еще в столице, что тут Северное сияние такое есть, что не хуже чем по ящику прибалдеть можно. Вот неделю уже здесь, а ваши все это сияние никак не показывают! Меня уже и самого разобрало. А эти гуторят — мол, не сезон. Какое «не сезон».
У меня на одной руке камешков, — мужчина сунул под нос Нойдаку руку, каждый палец, на которой был украшен перстнем с большим блестящим камнем, — что любой сезон купить можно! Я им так и сказал — вот поеду к лучшему колдуну, да куплю Северное сияние. Да и потом, — Сергей Палыч облизнулся, — будет что вспомнить, как расскажу, что Северное сияние покупал, все наши с зависти скикнутся… — Нойдак твоя не понимает, — покачал головой старый шаман, хотя, на самом деле, уже начал понимать, что именно от него хотят. — Я ж тебе русским языком гуторю, вот! — мужчина вновь сунул под нос Нойдаку руку со скрюченными пальцами, — Новый русский я, понятно? — Понятно, понятно, новый — не старый, — закивал Нойдак. — Делай мне Северное сияние дед, я плачу! — Нойдак не будет делать Северный сияние, — покачал головой шаман. — Как это не будет? Я что, зря сюда три часа перся? Меня ж продуло всего… Ты ж колдун? — Колдун, шаман… — Самый старый и мудрый? — Самый старый… — Отчего ж, не можешь, что ли? — Северный сияние делать — дух Северное сияние, Джыз-Быз, вызывать! — Так вызови своего Джыз-Быза! — Джыз-Быз большой жертва надо! — Так давай, жертвуй! Я — плачу! Чего там — оленя, двух оленей? — Джыз-Быз большой жертва надо! — повторил Нойдак, качая головой, Нойдак не будет вызывать Джыз-Быз! — Как это не будет? Будет, будет! — явно подделываясь под чейто голос, передразнил «новый русский», — вот это видал? И Сергей Палыч извлек откуда-то из-под груды напяленных друг на друга меховых одежд небольшое ружьецо. — Нойдак видел, это — наган называется, — Нойдак запнулся, вспоминая недавние события, Чеку и так далее. — А, нет, маузер, маузер большой, наган маленький… — Эк тебя понесло… — даже удивился «новый русский», — Точно — старый ты хрен! — Ой, старый… — покачал головой Нойдак. — Так тебе что, жизнь не дорога? — спросил Сергей Палыч насмешливо и сунул под нос шаману уже не руку, а ствол. — Нойдак старый, Нойдак пожил… — Ах, старый, пожил…