- Еще бы, - сказал историк. - За одну ночь обворовать страну. Потом это несколько раз повторить. Но где же ваша встреча происходила?
- В бывшем дворце князей Голощаповых. В одном из самых прекрасных его покоев - в Зеркальном кабинете. Не скрою, Егор Тимурович, конечно, причмокивал, зато... "Господа, - говорил он. - Мы никогда не сойдем с пути реформ, несмотря на то, что красно-коричневая харя коммунизма выползает из-под красного знамени. Побывайте на уличных сборищах. Там море красных знамен и то самое, о чем я сказал..."
- Позвольте, - прервал его публицист и сатирик. - Гайдар уже произносил это в Москве на собраниях своих сподвижников. Телевидение тогда ликовало, "демократы" всех мастей восторгались: "Как смело! Как он им врезал!.."
Никитус Михайлус возмущенно взмахнул руками:
- Произнес. А теперь повторил. Но слушайте дальше!.. Проговорив это, Егор Тимурович вдруг вскочил со своего места за председательским столом и жестом указал на окно противоположной стены кабинета. "Смотрите! - закричал он. - И здесь они! Вторглись на наше собрание! Преступление! Экстремизм! Терроризм!.." Я сидел рядом с господином Гайдаром, взглянул в указанном направлении. Из противоположного окна на меня на самом деле глядела отвратительная красно-коричневая морда... Нет! Харя! Круглая как футбольный мяч, гнусная, вызывающе безобразная. И все, кто были в кабинете, тоже увидели эту харю и, вскочив с мест, е криками: "Позор! Где охрана! Нас избивают!"- ринулись из кабинета. Я выбежал вслед за всеми. Только Егор Тимурович, как истинный вождь, продолжал стоять на месте и взором, исполненным ненависти, испепелять эту поганую харю. У порога я обернулся. Егора Тимуровича там, где он прежде стоял, уже не было. Как понимаю, он, к счастью, нашел спасительный выход. Забрался под председательский стол... Собрание было сорвано. На душе гадость. Мне худо. Болит сердце. Пойди и лягу в постель.
- Вам повезло, - сказал публицист и сатирик, - остались живы.
Ничего не ответив, тяжело ступая, Никитус Михайлус вышел из комнаты.
Когда дверь за ним затворилась, историк мечтательно проговорил:
- В прошлом я часто бывал в этом бывшем дворце Голощаповых. Там помещалось отделение общества "Знание". И ведь как раз накануне "перестройки" дворец прекрасно отреставрировали... Бывал я и в Зеркальном кабинете. Одна особенность. В окнах этого кабинета вместо обычных стекол вставлены зеркала. Поэтому его и называют Зеркальным. Егор Тимурович видел собственную физиономию.
Редактор сказал:
- Рекомендации этого Сиятельства мы и дальше будем публиковать. Думаю, никто из вас не возражает...
...Мужчины являются на бал в черной фрачной паре. Жилет однако на балу должен быть белый. Черный жилет надевается на танцевальный вечер. Галстук должен быть тоже черный... Перчатки непременно белые, лайковые...
...Столовая в вашем доме должна тысячей изящных подробностей, как-то: освещением, равномерностью теплоты, роскошью столового белья, серебром, приборами, хрусталем, бронзою, богатством и изобилием буфета напоминать о "Тысяче и одной ночи"...
...Сообщаться с передней столовая не должна, чтобы не было видно любопытных и прислуги, толпящихся там...
...Столовая посуда разделяемся на три отдела: столовая, чайная и десертная. Кроме того, посуда разделяется по роду материалов, из которых сделана: на серебряную, хрустальную, мельхиоровую, оловянную, фарфоровую и фаянсовую. Серебро: блюдо для пирожного, разливательная ложка, соусная ложка, решетчатая ложка для рыбы, ложки, ножи, вилки, судочки, солонки и прочее... Из фарфора, фаянса и хрусталя: блюда, тарелки, соусники, вазы и т.д. Из олова: блюда, тарелки, солонка и ложки (для прислуги)...
Никитус Михайлус, дворянин.
* * *- СУДАРЬ, или как там вас - господин, Сиятельство, - как вы смеете такое говорить? - член редколлегии-историк встал из-за стола и взмахом руки рассек воздух. - За годы "перестройки" усилиями этой персоны страна разрушена сильней, чем в годы Великой Отечественной войны. Миллионы безработных, всеобщая нищета, голод, болезни. А по вашим словам он безгрешное существо.
- Да-да, - вставил член редколлегии-поэт. - За окном яркое солнышко, каждому только бы радоваться, а в стране бардак.
- Но птички поют, - мрачно вставил член редколлегии-публицист и сатирик.
Редактор газеты ничего не сказал. С улыбкой усталого мудреца поглядывал на всех, находящихся в комнате. Никитус Михайлус тоже поднялся со своего места, сделал шаг в сторону историка:
- А вы послушайте! Про этого человека передача по телевизору была. С мамой своей он разговаривал. И она ему сказала: "Сыночек! Почему тебя все ненавидят? Ни одного доброго слова ни от кого про тебя не услышишь. Сплошные поношения. И в газетах, и по радио то же самое. А уж в магазинах или в автобусе такое говорят... Мне так тяжело от этого". - "А мне, мамочка, - ответил он, - нисколечко не тяжело. Потому что я имею цель. А когда она есть, ничего не значат чьи-то оценки, поношения. И то, что кому-то при этом плохо. Цель все оправдывает".