Однако «ходят все более упорные слухи, — пишет Никколо Агостино Веспуччи, своему коллеге по Канцелярии, — что как только он (Чезаре. — К. Ж.) штурмом возьмет Фаэнцу и Болонью, то захочет мечом проложить дорогу Пьеро Медичи, чтобы тот вернулся править таким городом, как наш, в преступном качестве верховного гражданина». Тогда, дабы не дать осуществиться подобным намерениям, можно будет рассчитывать только на Людовика XII. И это еще одна причина, чтобы в том непрочном положении, в котором находится Флоренция, не вызывать более недовольства короля, думает Никколо.
Синьория же считала, что тянуть время — в ее интересах. Не делая особых затрат, она держала при французском дворе Макиавелли, который обладал всеми качествами великолепного посла, но не имел его полномочий и в то же время заботился о ее выгоде. Он — человек незаменимый, человек-буфер.
НА ПОБЕГУШКАХ У РЕСПУБЛИКИ
В январе 1501 года Никколо вернулся во Флоренцию. Сослуживцы встретили его восторженно: без него в Канцелярии было невыносимо скучно. «Слишком много работы и слишком мало веселья!» — писал ему Бьяджо Буонаккорси. Некая красотка с набережной Лунгарно делле Грацие тоже поджидала его, «как сокол добычу».
Макиавелли был счастлив, что его опасения лишиться места не оправдались. Еще в октябре 1500 года другой его верный соратник Агостино Веспуччи писал ему: «Побыстрее возвращайтесь, я требую: поспешите, прошу Вас, возвращайтесь как можно скорее, умоляю. Прямо сегодня один из самых замечательных наших сограждан, который любит Вас более всех других, намекнул, что в Ваше отсутствие Вы можете лишиться места в Палаццо Веккьо…»
Еще до получения этого письма Никколо обратился с просьбой отозвать его из Франции: скорый приезд посла делает его присутствие там излишним. А семейные обстоятельства — смерть отца и одной из сестер — настоятельно призывали его во Флоренцию. Он уже отчаялся получить отпуск и старался как можно чаще напоминать о себе, чтобы о нем не забыли. Но несмотря на предстоящий — как он надеялся — приезд полномочного посла Флоренции, он продолжал осаждать короля и его советников, в сгущенных красках описывая им причины вполне обоснованных тревог Синьории: армия Чезаре Борджа уже на границах; в Тоскане совершают вылазки капитаны герцога Валентино — известные враги Республики, среди которых Вителлоццо Вителли (брат Паоло Вителли); в Пизе находится Пьеро Медичи, которому покровительствует семейство Борджа.
Людовик XII успокаивал посланца, давая понять, что готов вмешаться, если придется умерить амбиции Валентино, с оружием в руках. «Вы можете спать спокойно», — заверял он Никколо. Роберте подтверждал волю своего господина: «Я получил от Его Величества и от кардинала особый приказ написать монсеньору де Линьи и послу в Риме, чтобы первый уведомил Его Святейшество, а второй — Валентино о том, что Его Величество очень расстроен дошедшими до него слухами, что находящееся в Романье войско может предпринять — при участии некоторых бунтовщиков или без оного — действия, направленные против Флоренции; и что Его Величество никоим образом не намерен это терпеть».
Никколо очень хотелось получить от Роберте копию этого письма. Он был бы удовлетворен, если бы смог представить его Синьории как доказательство успеха, который принесли его усилия. Может быть, тогда начальники по достоинству оценили бы его рвение и талант дипломата, как оценили его талант в составлении бумаг.
Никколо зря беспокоился о своей карьере: не прошло и месяца, как его отправили в Пистойю, раздираемую борьбой двух партий: партии сторонников Медичи, которую поддерживали многочисленные скрытые и явные враги Республики, и партии, сочувствовавшей флорентийской демократии. В Синьории опасались, что эта зараза перекинется на Флоренцию, поэтому необходимо было срочно погасить вражду. Но как? Никколо пришлось трижды съездить в Пистойю — в феврале, июле и октябре, — потому что, едва угаснув, огонь разгорался с новой силой. Превратившись в «мальчика на побегушках», Никколо вместе с тем вырабатывал политику Флоренции, общее направление которой ему, разумеется, указывали, но которую именно его легкое и точное перо переводило на язык инструкций. Он сам потом следил за исполнением их на местах и делал отчет о результатах.