Мечта Льва X об Италии, объединенной под властью папы, так и осталась мечтой. А Макиавелли в своей деревне пришлось оставить грезы о сильном государстве под властью Медичи, частью которого стала бы Тоскана. Все рухнуло. В Урбино сторонники герцога делла Ровере, сосланного в Венецию, изгнали правителя, поставленного Львом X; в Ломбардии папские войска рассеялись вскоре после отъезда кардинала Джулио на конклав; в Милане правили не Медичи, а Сфорца и герцогский трон занимал Франческо, второй сын Лодовико Моро; в Ферраре Альфонсо д’Эсте повелел отчеканить медаль с девизом «Ех ore Leonis» («Из пасти Льва») и начал войну за возвращение себе городов, которые Лев X у него отнял. Флоренция замкнулась в себе.
К счастью, вредоносные испарения римского климата были гибельны для пап-иностранцев, и Адриан Утрехтский скончался уже в сентябре 1523 года. Он умирал с тяжелым чувством, что не смог ничего сделать: ни реформировать Церковь, которой угрожали лютеране, ни сохранить строгий нейтралитет, который обязался соблюдать в начале своего правления, ни положить конец битвам, не дававшим христианскому миру объединиться для крестового похода против турок.
В день смерти Адриана VI французская армия, жаждавшая во что бы то ни стало вернуть Милан, оставленный Лотреком, вновь перешла через Альпы.
В то время как Бонниве, главнокомандующий Франциска I, уже стоял под стенами Милана — казалось, что на этот раз ничто уже не сможет противостоять натиску французов, — у дверей нового, но столь же бесконечно длящегося конклава опять заключались пари. Шансы кардинала Джулио Медичи, поначалу весьма ничтожные, росли с каждым днем; самые непримиримые его противники готовы были его поддержать. На это был готов даже кардинал Содерини, до того поклявшийся, как и кардиналы-французы, что никогда не отдаст ему свой голос. Дело кончилось тем, что все яростные противники позабыли о данных ранее клятвах, и 18 ноября Джулио Медичи был провозглашен папой «именем Святого Духа».
Имя Климент[94], избранное новым папой, оказалось как нельзя кстати: его понтификат начинался под знаком примирения. Медичи простили своим врагам, а папа обещал, что Церковь вскоре будет реформирована. Все ликовали. Римляне радовались окончанию сурового понтификата его предшественника. Медичи в Ватикане — это сулило новый золотой век, а «для искусства будет, верно, сделано много прекрасного», — писал Микеланджело. Флорентийские купцы потирали руки, предвкушая грядущие барыши, а те, кому нечего было продавать, толпой устремились в Рим в твердой уверенности, что лучшие должности будут отданы подданным папы-флорентийца.
Никколо никак не может решить: ехать в Рим или нет? Ему очень хотелось поехать и лично представить Клименту VII уже оконченные книги «Истории Флоренции», которую папа, будучи главой флорентийского университета, заказал ему три года назад. Макиавелли надеялся продлить свой контракт и получить прибавку к жалованью. Раздумывал он долго и весной 1525 года наконец решился. А что об этом думает Веттори? «Я не рискну советовать вам, следует или нет привозить вашу книгу, потому что времена не благоприятствуют ни чтению, ни щедрости», — ответил Франческо 8 марта. Святой отец, безусловно, весьма расположен к Никколо — «пусть приезжает», якобы сказал он, — но если говорить честно, у Рима хватает и других забот: Франциск I 25 февраля 1525 года попал в западню в Павии.
Молниеносное наступление Бонниве, начавшееся в 1523 году, спустя год закончилось новым унизительным поражением французской армии. «Никогда еще не видели такого панического бегства артиллерии и пехоты, как в этот раз», — сообщал один из агентов императора, но даже он отдавал должное шевалье Байярду, погибшему в битве при Романьяно. А все дело было в том, что Бонниве лишился помощи Венеции. Она отказалась от союза с Францией и присоединилась к императорской Лиге, в которую вошли Англия, Милан, Флоренция, Генуя, Сиена и папа Адриан VI, возмущенный тем, что Франциск I отказывался заключить перемирие в тот момент, когда турки, захватившие Родос, угрожали уже всему христианскому миру. Французам противостояла коалиция, во главе армии которой стояли такие военачальники, как Просперо Колонна, маркиз де Пескара, испанец Антонио де Лейва, вице-король Неаполя Ланнуа и недавно перешедший на службу к императору коннетабль Карл де Бурбон[95]. И это делало сию армию особо опасной.
Карл де Бурбон, кузен Франциска I, сражался теперь против армии своего сюзерена. Он считал, что король унизил и обобрал его, и потому принял сторону итальянской родни. Через свою мать, Клариссу Гонзага, он состоял в родстве со всеми правителями Северной Италии, Мантуи, Феррары и Урбино. Однако главной причиной его решения стало обещание Карла V пожаловать ему титул главнокомандующего своими ландскнехтами и руку своей побочной дочери Маргариты.
95