— Однажды я оближу все твои татуировки, — пробормотала она, ее взгляд упал на его талию, когда он расстегнул ремень.
— Не думаю, что я протяну достаточно долго, чтобы ты успела облизать их все, как только коснешься меня своим маленьким розовым язычком. Я бы быстро поставил тебя на колени, чтобы ты показала мне, что еще может сделать этот рот, что у тебя даже не будет времени сделать вдох, — он спустил свои тонкие шерстяные брюки и боксеры, обнажив свой толстый, внушительный член.
— О, — она испустила вздох предвкушения.
— Господи. Ты испытываешь мою мужскую силу воли, — Нико достал из заднего кармана презерватив и разорвал его. Он сжал свой член в кулак, накачал твердую плоть до тех пор, пока бусинка преякулята не заблестела сверху, и натянул презерватив на гладкую головку.
— Не заставляй меня больше ждать.
Нико приподнял ее лицо и прижался к ней губами, а его язык погрузился глубоко в ее рот.
— Ложись на спину, — прошептал он ей в губы. — Я хочу видеть тебя и эти чертовы сексуальные чулки, когда буду внутри тебя.
Положив твердую руку ей на грудь, он оттолкнул ее назад. Обжигающий жар в его глазах, когда его взгляд скользил по ее телу, одновременно пугал и возбуждал ее. Она не сомневалась, что он будет трахать ее с той же безжалостной силой, с той едва сдерживаемой силой, которая сделала его самым страшным бандитом в городе.
Дрожь пробежала по ее спине, и Нико наклонился вперед, провел губами по напряженной линии ее шеи.
— Шшш.
— Я так сильно хочу тебя, — она тихо застонала. — Я такая влажная. Никогда я настолько сильно не чувствовала потребность в мужчине.
Обхватив руками ее лодыжки, он широко развел ее ноги.
— Для тебя не существует никаких мужчин. Не в прошлом, не сейчас, ни в будущем. Есть только я, и я собираюсь трахнуть тебя так сильно, что ты никогда не забудешь. Ты будешь чувствовать меня несколько дней, красавица, внутри и снаружи.
— Мне нравятся твои грязные разговоры, — она выгнула спину, прислонившись к жесткому столу, наклонила бедра, так отчаянно желая почувствовать его внутри себя, что ей было все равно, как он отреагирует на ее вызов.
— Но ты слишком много болтаешь.
Будто достигнув предела своего контроля, он притянул ее к себе навстречу мощному толчку своих бедер, погружаясь в нее, из-за чего его тело все больше напряглось.
Мия задохнулась, пытаясь приспособиться к его толстому, твердому члену, от восхитительной наполненности, связи, которую она чувствовала, когда он толкался глубже в ее тело.
— Если бы я знал, как хорошо ты чувствуешься, как горячо, влажно и тесно в твоей киске, как много ты сможешь принять от меня, я бы никогда не позволил тебе выйти из моего офиса в казино, — он оперся на стол и начал трахать ее жесткими, молниеносными движениями. Его бедра двигались вперед и назад, мощные мускулы напрягались каждый раз, когда он двигался вперед, а его член все ближе и ближе подводил ее к краю.
— Может быть, мне следовало исполнить свою угрозу той ночью, — ее голос был хриплым, полным желания.
— Одно прикосновение, и ты была бы моей. Ты моя, Мия. Если я найду тебя с другим мужчиной, его крики долгие годы будут эхом отдаваться в пустыне, — он вздрогнул, будто борясь за контроль. С гортанным стоном он закинул ее ногу себе на плечо и вошел еще глубже.
— Кончи для меня, — он скользнул пальцем по ее клитору, и оргазм разорвал ее тело, раскаленный добела взрыв удовольствия, который опалил ее душу. Нико вбивался в нее, вытягивая оргазм, пока он не напрягся и не застонал, его член выплескивал свое освобождение глубоко внутри нее.
Он рухнул на нее, перенеся свой вес на локти.
— Ты чертовски сексуальна, — он уткнулся носом в ее шею и прикусил его ухо. Все еще ошеломленная самым грубым сексом, который у нее когда-либо был, она напряглась, и он отстранился.
— Я сделал тебе больно?
— Нет, — она провела рукой по его спине, чувствуя, как мощные мускулы вздрагивают под ее прикосновением. Трудно было поверить, что она только что трахнулась с умником после стольких лет попыток дистанцироваться от толпы. Он был высокомерным и властным, безжалостным и жестоким, и все же она видела в нем другую сторону — человека, стоящего за гангстером, который защищал, заботился и был глубоко увлечен тем, что значило для него больше всего.
Она не чувствовала стыда, перед своей женской стороной, когда была с ним, потому что он уважал ее и ценил ее силу. Он заставил ее желать то, чего она никогда не позволяла себе желать прежде, чем освободит ту часть себя, которую похоронила со смертью Денни. Она видела себя рядом с ним — человеком, которому не угрожало ни то, кем она была, ни то, что она делала. Мужчина, который может контролировать, но не ее. Мужчина, который мог бы защитить ее. Человек, который не боялся ее семьи.
— Если бы в ту ночь ты сказал мне, когда я вошла в твое казино, что мы закончим здесь вот так, я бы назвала тебя сумасшедшим.
— Я не мог решить той ночью, чего хочу больше, — сказал он, целуя ее в висок. — Тебя голую на моем столе или связанную для приманки твоего отца.
Чувство вины пронзило ее, когда он упомянул ее отца, приводя ее в чувство. Что бы он сделал, если бы она сказала ему, что Данте был тем, кто нажал на курок? Как она могла продолжать в том же духе, если скрывала от него то, что он счел бы предательством?
Нико помог ей подняться и повернулся, чтобы избавиться от презерватива. Тем временем Мия соскочила со стола и натянула одежду. К тому времени, как она закончила, Нико оделся и вернулся к своему безупречному состоянию.
— Что же нам теперь делать? — она запихнула свои порванные трусики в сумочку, внезапно осознав, как опрометчиво поступила. Что бы сделал ее отец, если бы узнал, что она связалась с врагом? А может, он уже знал.
— Мы сделаем то, что делают все итальянцы, когда их ждет еда, — Нико распахнул дверь. — Мы едим.
Глава 14
Бен припарковал машину и выключил двигатель. До его незапланированной встречи с Джеком оставалось еще четыре часа. Джек не объяснил причину изменения даты встречи, но Бен надеялся, что это как-то связано с окончанием задания. За все годы работы под прикрытием в мафии он никогда не видел такого безумия, который происходил сейчас. Могли пострадать люди. Хорошие люди. Люди, о которых он заботился.
Пока он не присоединится к новой банде, он будет сидеть в квартире с ревущим телевизором и пивом в руке перед встречей с Джеком. Он собственноручно напишет отчет обо всех преступлениях, свидетелем которых он стал, с мучительными подробностями, перечисляя имена, места и описания — все, что может помочь окружному прокурору в большом деле, которое, казалось, никогда не сдвинется с мертвой точки. Но сегодня вечером он был не в настроении. Он не был в настроении уже два гребаных года.
Он уважал своего босса. Восхищаться им. Он был предан, честен и защищал свою семью, банду и людей на своей территории. Но сейчас он был рассеян. А это означало, что он не прислушивался к грохоту бури. А буря надвигалась, и в этом не было никаких сомнений. У Бена были друзья, которые передавали ему информацию, которую мафия никогда не могла получить. Обрывки информации от других полицейских под прикрытием говорили ему, что назревает что-то серьезное. Хорошо, что Бен прикрывал своего босса. Он просто должен был найти способ донести до него необходимость включится обратно в работу, иначе он потеряет больше, чем свое сердце.
Его собственное сердце болело, потому что завтра должен был состояться один из его дней с Дейзи. Но когда босс позвонил ему и сказал, что утром у него караул, он не смог отказать. Сегодня он тоже весь день дежурил. Но теперь было уже поздно, слишком поздно. Но, может быть, он мог бы зайти и пожелать ей спокойной ночи. Хорошенько обнять. Может быть, она даже еще не спит. По пятницам Джинджер всегда устраивала вечеринки.
Через полчаса он подъехал к дому Джинджер. В доме горел свет, а из окон доносилась музыка. У Дейзи не было ни малейшего шанса под это заснуть. Он постучал, но, когда никто не ответил, толкнул дверь и вошел внутрь.