Когда пришло время произносить наши клятвы, Бьянка повернулась ко мне, и с поразительным осознанием я понял, что она сдерживает свои хныкивания, покусывая нижнюю губу. В ее глазах сияли самые красивые и мягкие эмоции, которые я когда-либо видел.
Дрожащая, мягкая улыбка на ее лице была ударом под дых за предательство, которое я собирался совершить.
Ты все еще можешь все исправить, прошептал мой разум.
Но я этого не сделал.
Если бы я отпустил ее, она бы убежала и никогда не оглянулась. Я хотел ее – владеть, обладать, разрушать. Так что она будет разорена ради кого-то другого.
Она станет моей местью и моей фантазией, сбывшейся.
Я взял обе ее руки в свои и произнес слова и обещания, которые намеревался сдержать.
Я надел ей на палец новое кольцо с сине-красным бриллиантом. Надежда и кровь. Алмазные камни были редкостью, но и она тоже. Бьянка надела на меня вольфрамовое обручальное кольцо. Она уставилась на кольцо, и единственное указание на то, что ее что-то беспокоит, — это сдвинутая бровь.
— Что такое? - прошептал я, наклоняясь.
Ее глаза цвета коньяка встретились с моими, одна слезинка скатилась по ее щеке, и я не удержался и собрал ее губами.
Наши лица сблизились, ее мягкое дыхание доносилось до меня. Она нервничала, ее грудь вздымалась вверх и вниз, ее грудь прижималась к моей груди. С этой женщиной всегда так было. Разногласия между нами вспыхнули, как фейерверк 4 июля.
Ни одна другая женщина никогда не заставляла меня желать чего-то большего. Бьянка заставила меня жаждать безусловной любви, принятия и всех ее прикосновений. Прикосновение любовника.
— Просто ощущения другие, — тихо пробормотала она.
Ее глаза стали темнее, темно-карими, в них пылало желание, и они стали такими же, как и мои. Священник произнес последние слова, и еще до того, как он объявил нас мужем и женой, мои губы прижались к ее губам, скрепляя вечный договор.
Я пристрастился к ее вкусу, ее прикосновениям, ее запаху.
Она навсегда была моей. Я навсегда принадлежал ей.
Прижав ее сильнее к себе, я провел зубами по ее полной нижней губе. Ее глаза закрылись, как будто она отдавалась мне, и не было никаких сомнений в том, что ее сердце бешено билось.
— Mi fai impazzire di desiderio, — прошептал я ей в губы. Ты сводишь меня с ума от желания.
Проблема заключалась не только в желании. Я жаждал ее. Я хотел поглотить ее тело, сердце и душу. Эгоистичный ублюдок во мне хотел всего этого.
Мой рот столкнулся с ее, пробуя ее на вкус. Этот ее уникальный вкус был для меня кайфом. Бьянка Моррелли определенно была моим криптонитом.
Ее руки схватили мой пиджак и сомкнулись, прижимая меня к себе. Ублюдок во мне был рад узнать, что я повлиял на нее так же, как и она на меня. Одной рукой я обхватил ее затылок, а другую держал на пояснице, на обнаженной коже, прижимая ее к себе.
Тихие звуки раздавались в ее горле, сводя меня с ума. Мой язык сплетался с ее языком в полной гармонии. Она отвечала на каждое требование сладчайшей капитуляцией, ее покорность крала жизненно важные части меня.
Она была вся моя.
Навсегда.
Моя жена и я направились на танцпол, который был устроен на северной стороне дома Бьянки.
Все смотрели, как я заключил жену в объятия для нашего первого танца в качестве мужа и жены.
Моя жена.
Я никогда этого не ожидал. Никогда этого не хотел. Это должно было быть местью, деловым соглашением, но каким-то образом это выросло в нечто большее. Я крепко прижимал ее к себе, наши тела идеально подходили друг другу, несмотря на разницу в размерах. Моя рука обвила ее талию, ее изгибы были мягкими на фоне моей твердости.
— Знаешь, — она мягко улыбнулась. — Для такого крупного парня ты довольно сносный оператор на танцполе.
Я поднял бровь. — Большой парень?
Она пожала плечами. — Ну, ты не совсем маленький парень. Ты возвышаешься над большинством людей, и я никогда не видела человека с такими широкими плечами, как у тебя, — она хорошо танцевала, ее маленькое тело идеально подходило к моему. — Ты, вероятно, проводишь часы в спортзале каждый день. Твои друзья тоже.
Ее взгляд переместился туда, где стояли Кассио, Лука, Лучано и Рафаэль, а также Василий Николаев и два его брата. Я мог только представить, что о них думала Бьянка. Мы не совсем излучали атмосферу футбольного папы.
Ее близнецы бегали с Маттео, занятые играми своих детей. Грейс, Изабелла и Элла сидели вокруг, счастливые, что свадьба прошла без сбоев. Это произошло только благодаря им. Я мог бы принудить Бьянку к этому браку, но мне все равно хотелось сделать его особенным.
— Так кто такой Кассио Кинг? — спина Бьянки слегка напряглась под моей ладонью, и я всмотрелся в ее лицо.
— Мой друг, — сказал я ей. — Хороший.
— Хм, — я хотел посмотреть, добавит ли она что-нибудь еще. — Ты его давно знаешь? А его брат? А что насчет Лучано? А остальные ребята?
Я усмехнулся. — Любопытно, не так ли? — она закатила на меня глаза, и, черт возьми, мне это не показалось сексуальным. — Лучано и Кассио знают друг друга дольше всех. Они выросли вместе. Я встретил их обоих и Луку, когда учился в колледже. Мы стали друзьями, когда я убил человека, которого отец Кассио послал убить своих сыновей.
Глаза Бьянки расширились, и она споткнулась.
— Ч-что? — ее голос был хриплым шепотом, и теперь я сожалел, что сказал ей это. Пусть она и дочь Бенито, но выросла в нормальной семье и окружении. — Почему?
— Потому что он больной ублюдок, — сказал я ей. — Они его внебрачные сыновья, поэтому он плохо с ними обращается.
Она заметно побледнела, и я молча проклял себя. — А что насчет их матери?
— Она покончила с собой, когда они оба были молоды.
— Иисус Христос.
Никто даже половины не знал. Кассио повезло, что он остался жив. Причина, по которой Кассио и Лука выжили и превратились в порядочных людей, заключалась в том, что их воспитал дедушка.
— Это ужасно, — пробормотала она.
— Не о чем говорить в день нашей свадьбы, — я решил сменить тему. Грейс предложила присмотреть за девочками следующие три дня, чтобы мы провели медовый месяц. Я не думал, что Бьянка на это пойдет, хотя охранять их будут лучше, чем дочь президента. — Хочешь поехать в медовый месяц?
Она вскинула голову и рассмеялась. — Ты серьезно?
Наш первый танец закончился, но мы продолжили. Я хотел держать ее в своих объятиях.
— Да.
— Я не могу просто бросить своих детей на бабушку и дедушку, — покачала она головой.
— Как насчет того, чтобы Грейс и Элла присматривали за девочками?
Она покачала головой. — Нет, не так долго. Они чужие.
Я кивнул. Я ожидал этого. — Ты бы чувствовала себя комфортно, если бы Грейс и Лучано наблюдали за девочками ночь и день?
Ее взгляд пробежался по танцполу и увидел Ханну, обнимающую Маттео у качелей.
— Вот это меня беспокоит, — пробормотала она, нахмурив брови. — Ханна недружелюбна, и она в значительной степени идет ва-банк с Маттео.
Я ухмыльнулся. — Он очень похож на своего отца. Женский угодник.
— Мне кажется, он одинокий мальчик, — парировала она. — Да, может быть, на ночь, — румянец разлился по ее груди, пополз по шее и забрался на щеки. Черт, она была такой сексуальной, что мне не терпелось отвести ее в постель.
Еще одна песня закончилась, но я, какой я был жадный ублюдок, отказался поделиться ею с нашими гостями.
— Еще одна песня, — сказал я после нашего четвертого танца. Я был полон решимости продержаться как можно дольше. Люди, которые имели значение, были участниками нашей церемонии и свидетелями нашего бракосочетания, но вскоре должны были прийти и другие гости. И приглашенные, и нет.