Алена слушала ее, не прибавляя шагу, и была так же невозмутима, как утром.
Сундучок вместе с «болоньей» оставили в комнате сестры-хозяйки.
Лешка опять лежал под одеялом. Постель, тумбочка, бинты на его голове были на этот раз в порядке. Но Лешка тоже стал совсем не похож на себя. Он казался надломленным и безвольным, как после изнурительной, многомесячной болезни.
И Галина, сидевшая на его постели, тоже стала другой. Смотреть на нее было просто неприятно. Если большим, солидным людям не к лицу мельтешить, суетиться — таким вот миниатюрным, как она, точеным и аккуратненько отшлифованным, нельзя ни на минуту забывать о своей рисованности, тем более злиться… Сразу не замечаешь цвета волос, кожи, а видишь искаженное лицо, неряшливо сбитую прическу, мятый подол. Будто лопнула изящная упаковка и наружу выскочил гаденький, неопрятный зверек…
— Оля! — Она вскочила с Лешкиной кровати. — Мы ждем тебя, Оля! — Шагнула навстречу им, но натолкнулась на холодный Аленин взгляд и остановилась.
— Выйди… — сказала ей Алена. — Нам нужно поговорить с Лешкой.
— Нет, вы должны при мне! Вы не можете, Оля!.. — торопливо заговорила Галина, встряхивая головой и нервно ломая руки. — Вы не должны!.. — Хотя что «не должны» и что «не можете», было не совсем ясно. — Подумайте, Оля!.. Сережа! Подумайте обо всех нас!
Лешка, до подбородка натянув одеяло, переводил настороженный взгляд с Галины на Алену, с Алены на Сергея, который опять облокотился на кровать у входа и смотрел в обрамленное белоснежными простынями одеяло перед собой. Чего ждал Лешка?
— Скажи, Оля, что ты не сделаешь ничего плохого! Скажи, что ты будешь благоразумна! — торопилась Галина. — Сережа, я умоляю вас!..
Алена сделала шаг мимо нее к Лешке:
— Почему ты молчишь?
Он стиснул в побелевших пальцах кромку одеяла.
— Выйди, Галка… — Нелегко дались ему эти два слова, ибо они означали, что он вверяет свою судьбу бывшим друзьям, теперешние уже не могли ему помочь.
— Нет! — тряхнула головой Галина. И повторила громче: — Не-ет! (Сергей побоялся, что она закричит во весь голос.) Если ты виноват перед ними — ты перед всеми виноват! А я чиста перед ними! Чиста! И я буду умолять их! Оля! Сережа!
Она долго бы продолжала в том же духе. Но Алена оставалась равнодушной к ее призывам. А Сергей глядел в одеяло перед собой и как бы вовсе отсутствовал.
— Иди… — хрипло повторил Лешка, его опять начало лихорадить.
Надо отдать должное Галине: прежде чем выйти за дверь, она пригладила волосы, обтянула на себе халат и глянула на Лешку с откровенным презрением. Может, она хотела разжалобить их своим прежним видом?.. Но с гладкими перышками она, что бы там ни было, вызывала определенную симпатию, растерзанная — нет.
Алена отошла и остановилась у окна. После истерических выкриков Галины нетягостным казалось установившееся молчание. Все ждали чего-то друг от друга.
— Ты сказал своим приятелям, где ключ лежит? — спросил Сергей.
Лешка тревожно пошевелился.
— Они должны были взять дневник и там… больше ничего! Я же мог записать, чего и не было никогда! Я иногда злился на Галку.
— Ты и сегодня был не очень с ней вежлив… — заметила. Алена.
Лешка не понял ее.
— Зачем было так выгонять? — спросила Алена.
— Но ты… сама сказала… — Лешка растерялся.
— Если тебе человек был дорог, надо не забывать этого… — сказала Алена.
Лешка приподнялся на подушках. Вся его прежняя порывистость свелась теперь к этим нескольким движениям: привстать на подушках, лечь, опуститься, подняться выше, повернуть голову вправо, влево, переместить одеяло. И его лихорадило опять — он уже не скрывал этого.
— Она предательница… Она мне не нужна больше…
Алена посмотрела вприщур мимо кроватей, мимо Сергея, куда-то в стену у двери.
— Там ты лучше писал, Лешка, красивее… Там тебе нельзя было не верить… И завидно было, ты знаешь… — Голос ее за все утро единственный раз дрогнул при этом. Но закончила она равнодушно: — Там ты казался лучше, Лешка.
Он подвинулся, неуверенно показал рукой на постель.
— Сядь, Алена…
Она какое-то время еще стояла, прислонясь к подоконнику, потом оторвалась от него, подошла и села напротив Лешки, спиной к Сергею.
— Почему ты не поинтересуешься, что у меня с рукой?
— Что?.. — помедлив, испуганно спросил Лешка. Догадался? Или решил, что она сама себя полоснула по запястью?
— Меня хотели зарезать сегодня. Ночью, — добавила она. — Как цыплят режут.
Лешка долго пытался уловить в ее глазах, что она шутит. Ему хотелось, чтобы это оказалось шуткой. А может, Сергей придумал для него такое желание. Может, ничего он, Лешка, не хотел…