— Зачем пришла? — Алена шагнула к окну, чтобы подобрать красивую Лешкину игрушку, он удержал ее: — Не тронь!
Алена остановилась. Взяла пижаму с кровати, молча уложила на табурет. Потом, стараясь не помять белья, присела на уголок свободной кровати, против Лешки.
— Что тут у тебя?.. — Она не договорила.
— Пришла, как все, мотать из меня душу?
Алена моргнула, пряча в коленках сомкнутые ладони.
— Нет… Я, Лешка, не умею мотать. Пришла поговорить с тобой.
Лешка поколебался в непонятном раздумье. Поправил рубашку на груди, спросил:
— Ты вместе с Серегой шлендала по моим следам?
— Не всегда, — сказала Алена.
— Что вы разнюхали? — Поправился, чтобы смягчить вопрос: — Что вы знаете обо мне?
— Я ничего не знаю, — сказала Алена. — Только приблизительно. Сережка не посвящает меня в эти дела. Считает, что есть основания… А я не имею права сказать, что он ошибается!
Лешка не обратил внимания на ее последнюю фразу. Лицо его в разговоре с Аленой опять приобрело решительное выражение, в чуть приспущенных уголках губ залегли упрямые складки.
— Мне надо узнать, что он раскопал и откуда!
— Я не буду выпытывать, — предупредила Алена. — Я врать ему не умею.
— А что же ты умеешь? — презрительно сощурился Лешка.
— Я пришла к тебе не за этим: не о Сережке говорить, не обо мне… — сказала Алена. — Ты, Лешка, должен пойти сейчас куда надо и рассказать все, что у тебя было. Все-все! Понимаешь?
— Мне нечего рассказывать! — резко ответил он.
— Врешь, Лешка. Ведь там, в усадьб с тобой были люди? Были?
Лешка долго молчал. Взгляд его, обращенный к окну, сначала медленно уплывал куда-то, потом медленно возвращался.
— Были… — сказал наконец он. — Но ведь и я был вместе с ними. Не сам по себе, а заодно, понимаешь?! — почти выкрикнул Лешка.
Она съежилась под его взглядом. Потом встала — распрямляясь постепенно, как в замедленной съемке, отошла к стене и прижалась к ней, заложив руки за спину.
В общем будничном шуме стало не слышно гудения машин со стороны автопарка. Солнечный свет падал наискосок через Лешкину кровать, тумбочку. В нем вяло перемещались редкие пылинки.
— Это невозможно, Лешка!
— Значит, возможно!
Алена высвободила из-за спины руки, прижала к груди ладони.
— Как ты мог, Лешка?! Ведь мы всегда были вместе! Ведь ты писал нам! Мы одинаково думали, одинаково жили, все было одинаково на всех! Как ты мог?!
Он равнодушно посмотрел в окно. Акации давно отцвели, и на тоненьких стебельках тоненькими, гнутыми сережками свисали стручки.
— Зачем ты связался с ними, Лешка?!
— С кем? — жестко переспросил он.
— Ты знаешь, о ком я говорю…
Лешка скомкал в руках мятую простыню.
― Я не связывался… Я люблю, понимаешь?! Нет… Люблю! — Голос его зазвучал с надрывом, как это нередко случалось у Галины. Впрочем, Алена верила его боли. — И для меня нет ничего на свете, кроме нее! И никого нет! Мне плевать на остальное!
— А за что, Лешка?.. — спросила Алена. — За что ты любишь ее? Ведь неправда, что это бывает без причины… Человека обязательно за что-то любят… Что-то в нем должно быть…
— Ложь. Брех-ня! — сказал Лешка. — Люблю — и все! Понимаешь?! И пойду за нее на смерть!
Алена молчала, долго, пристально вглядываясь в него, как бы стараясь проникнуть в глубину его состояния.
А он впервые, может быть, смилостивился над ней, снизошел или посочувствовал, но голос его прозвучал мягко, когда он сказал:
— Ты должна знать, как это бывает… Ведь ты… — Он запнулся. Потом досказал: — Тоже любила. — И виновато посмотрел на нее.
— Да… — кивнула Алена. — Да. Почему любила? Люблю…
— Ну вот! — сказал Лешка. — Чего же спрашивать?
Она повторила:
— Да! Но это не должно мешать человеку быть чистым. Наоборот! Ведь это требует чистоты! Порядочности, благородства!
— Кого ты мне цитируешь? — спросил он. — Ты слышала это в кино или прочитала. В жизни, когда это случается, ни о чем не думаешь!
— Неправда, — упрямо повторила Алена. — Ничуть не правда! Сама становишься требовательней к себе. И лучше становишься!
Лешка натянуто усмехнулся.
— Ты, наверное, училась этому по моральному кодексу? У тебя другого чтива дома нет?
Алена шевельнула сведенными к переносью бровями. Помедлила у стены, подавляя естественное желание повернуться и уйти. Подошла ближе к его кровати.
― Пусть так. Пусть все — как ты говоришь… Давай не об этом. Я и пришла к тебе за другим. Ведь там, в усадьбе, случилось, Лешка, самое страшное! Страшнее чего уже не бывает: там был убит человек, Лешка… — проговорила она почти шепотом.