– У нас уже несколько месяцев не было новой картины Спектра. Я думаю, что он был просто эфемерным увлечением, – сказала одна пожилая женщина другой.
– Его работы такие мрачные. Это единственное, что он может делать? – ответила она. – Всегда одно и то же. Этого человека, должно быть, пытали.
– Все гении такие, – вмешался в разговор мужчина. – Жаль, если он станет старой новостью, но я боюсь, что он не сможет заново найти себя. Это действительно позор. Дюпон–Бриллак, напротив...
– Ты, кажется, обиделась, – вмешался Аякс, и я перестала подслушивать.
– Нет, – ответила я слишком быстро. – Просто мне не очень нравится “тайна Спектра”, – ответила я с долей сарказма. – Для меня он просто мужчина, который слишком старается казаться крутым, в то время как для меня он больше похож на эгоцентричного придурка.
Это определенно была не ночь Спектра.
Глаза Аякса по–прежнему были прикованы ко мне, и на его подбородке дрогнул нерв.
– Почему ты так думаешь?
– Он трус, не смеющий показать себя, и он создал всю эту историю о себе, как будто он какой–то бог или что–то в этом роде. Его искусство – это...
Я смотрела на картины. Как бы сильно я его ни ненавидела, у этого человека был талант. Большой. Узел в моей груди не исчезал, и эти глупые мурашки с трудом проходили. Но я не могла в этом признаться.
– Претенциозное, – вот слово, на котором я остановилась.
– Иногда приходится идти на все, к чему вы не привыкли, чтобы донести сообщение.
Я изобразила улыбку, которая, вероятно, больше походила на смертельную угрозу.
– Ты на его стороне?
– Я бы никогда не осмелился встать рядом с эгоцентричным придурком.
Я поверила, что он почти пошутил.
Мы отошли от стены Спектра, чтобы подойти к другим картинам.
– Хорошо, – на этот раз изгиб моих губ был искренним. – Почему ты увлекаешься искусством? У тебя есть знания, так что тебе это должно как–то нравиться.
– Мне нравится тот факт, что художник может увековечить эмоцию, мгновение на всю жизнь. Это очень мощно.
Я согласна с ним, но вопрос вертелся у меня на кончике языка.
– Ты работаешь в этой сфере? Ты продавец произведений искусства или что–то в этом роде? Может быть, галерист?
Аякс остановился, намеренно игнорируя мой вопрос, повернувшись всем телом в мою сторону.
– Зачем ты пишешь?
– Я пишу, чтобы заставить людей поверить в лучшие дни. Чтобы украсить жизнь. Это как потребность дышать — мне нужно это делать. Я не могу от этого отказаться. Ты знаешь, что куда бы я ни пошла, я ношу с собой записную книжку, чтобы набрасывать любое вдохновение, которое приходит мне в голову, – я открыла свою маленькую красную сумочку и показала ему блокнот и карандаш. – Видишь? Я всегда готова.
Как только я испытывала что–то сильное, мне нужно было написать, что я чувствовала, чтобы запечатлеть эмоцию и сохранить её во времени. Это было похоже на личный дневник, где я могла свободно раскрывать свои недостатки и мысли без осуждения – возможно, это был мой способ быть увиденной и услышанной.
– Почему ты ничего не написала сегодня вечером? Тебя это не вдохновляет? – он на несколько сантиметров сократил расстояние между нами, и я не могла отступить назад, иначе столкнулась бы с барьером позади меня, который не позволял людям подходить слишком близко к картинам.
Расстояние между нами было неприемлемо в социальном плане, и его мягкий, тонкий аромат мускуса и свежесть заставили меня погрузиться в море шелковых простыней. Чисто и пристойно, это звучало так похоже на него. Моё сердце пропустило удар. Если бы я была такой девушкой, я бы покраснела. Он был опасно привлекателен, и вдобавок ко всему, Аякс выглядел как живой щит – в его объятиях хотелось потеряться.
– Я– я очень долго не могла ничего написать. Нельзя больше писать о том, во что ты не веришь, – и вот я стояла, хватая ртом воздух, словно одно его присутствие лишило воздуха всю комнату. – Я имею в виду, что я пишу для своей работы эротического писателя, но это другое. Я писатель–призрак, так что это не моя работа, – он подождал, пока я продолжу, изучая меня своим оценивающим взглядом. – И теперь это мой последний шанс осуществить свою мечту – опубликовать роман. Роман, который докажет, что я была права, веря в это. Что счастливый конец действительно существует.
Но для этого я должна была стать тем человеком, которым была раньше.
– Если бы ты могла писать где угодно, где бы ты была?
Я всё тщательно обдумала.
– Думаю, что мне хотелось бы быть на берегу океана, чтобы солнце ласкало мою кожу. Ничего, кроме песка. Таким образом, я могла бы надеть огромную шляпу и черное бикини, держа в руке бокал сока и притворяться богатой и могущественной на вилле, слишком большой для одинокой леди, – улыбка тронула мои губы, и смех вырвался наружу. – Это, и звёздное небо.
– Я могу вдохновить тебя, – он был невозмутим, с непроницаемым выражением лица, словно высеченным из мрамора.
Я не была уверена, был ли он чрезмерно самоуверен или действительно верил, что сможет решить мои проблемы, как какой–нибудь очаровательный рыцарь. Неверная цель.
– Давай убираться отсюда, – его порыв застал меня врасплох. Он превратился из контролируемого Аякса в человека, шагающего по комнате, готового взорвать это место.
– Но...куда мы направляемся?
Он остановился по пути, сверля меня своими полуночными глазами.
– Ты мне доверяешь?
– Нет, – я не была настолько глупа. – Я едва знаю тебя. К тому же, доверие – это не то, чем можно пожертвовать и...
Он бросил на меня такой хмурый взгляд, что его лицо почти вытянулось, как у нормального человека.
– Хорошо. Ты не должна, но мне нужно, чтобы ты притворилась хотя бы на эту ночь.
– Притворилась?
– Да, – его голос коснулся моей кожи, как мягкий бархат. – Давай притворимся только на одну ночь. Дай мне одну ночь, чтобы изменить твоё мнение и позволить вдохновиться.
Я потеряла всякое представление о времени. Звуки того, что происходило внутри меня, разносились по толпе. Стук моего сердца. Страх внутри меня. Желание, растущее в моей сердцевине.
– Прости, мне нужно идти. Уже поздно, – было десять, и даже если у золушки было время до полуночи, волшебницам, злым или нет, приходилось вставать рано. – Спасибо тебе за всё, но это не моё место. Если честно, я, вероятно, согласилась пойти с тобой на свидание по неправильным причинам. Не то чтобы я использовала тебя – ты великолепен. У меня просто есть вопросы. Их много. Ты не хочешь иметь с ними дело и...
– Я понимаю, Аврора, – он, казалось, не обиделся. – Дай мне два часа. Скажем, до полуночи.