Моя улыбка была холодной. Та колоссальная ошибка, с которой я целовалась, была повсюду, преследуя мои сны, вторгаясь в мой разум дикими сценариями, нежелательными мыслями и вопросами. Этим утром меня ждал водитель, чтобы отвезти домой, а я даже не видела Спектра с той ночи, когда мы поцеловались. К счастью, сегодня вечером его здесь не будет – его аура и картины были выше моих сил.
– Что ж, я надеюсь, он поможет тебе заработать много денег.
– Я тоже на это надеюсь, – её волнение улетучилось в тот момент, когда она выпучила глаза на мисс Дженкинс, которая показывала что–то на своём телефоне официанту. – Аврора, ты не могла бы...
Я подняла руку и направилась к пожилой леди.
– Я займусь этим.
Я прошла сквозь толпу, чтобы подойти к бару со своей самой широкой рекламной улыбкой на лице.
– Мисс Дженкинс, вас ждут за сценой.
Она усмехнулась со злобным ликованием, прошептав мне на ухо:
– У них нет шампанского за кулисами.
Она была умна, но я была умнее.
– Может, и нет, но держу пари, этот очаровательный мужчина составит тебе компанию, и, между нами говоря, на аукцион выставлено несколько драгоценностей, которые ты могла бы примерить раньше других.
Её глаза заблестели. Я знала, как разговаривать с меркантильными пьяными старушками.
– Тогда почему бы тебе не сохранить эту информацию при себе? Я выберу самые ослепительные.
Она была серьезна, и это втайне пугало меня. Неужели я закончу так же, с моим–то характером? На ней было траурное платье, и она была асоциальной. Потенциальная злодейка.
– Может быть, я хочу, чтобы ты была в моей команде.
Она рассмеялась.
– Ты напоминаешь мне себя в молодости.
О боже милостивый.
– Я научу тебя всему, что знаю, – на этой ноте она подчинилась, и я жестом попросила официанта помочь ей пройти за кулисы.
Я показала большой палец Эмме, которая была на сцене. Она всё ещё опрыскивала лицо термальной водой, как будто находилась под палящим солнцем, её пальцы дрожали. Торжественное мероприятие ещё даже не началось, а оно уже обещало быть утомительным.
– Один бокал шампанского меня не убьет, – я схватила стакан с барной стойки позади меня и с гримасой осушила его целиком. Мне нужно было что–то, что помогло бы мне справиться и...
– Кажется, мы встречались. Мне знакомо ваше лицо.
Я выплюнула остатки алкоголя, которые были у меня во рту, и закашлялась, вытираясь полотенцем, которое служило для охлаждения шампанского. Я прищурилась, пытаясь определить, кто стоит за этим голосом – он был претенциозным, резким и определенно фамильярным.
– Верно, – это прозвучало больше как “блядь", когда я обернулась и увидела Бернарда Дюпон–Бриллака в галстуке–бабочке с разноцветными гусеницами и темно–синем костюме. – Вы художник с выставки.
Бернард изучил меня с головы до ног.
– Ты была с Клемонте. Напомни, как тебя зовут? После той ночи я узнал, что парень не уволился и сделал маленькую бессмысленную карьеру в мире искусства со своим беспокойным другом.
Вдобавок ко всему, этот засранец даже не вспомнил меня.
– Я Аврора. Вы должны гордиться как его учитель, – и вот я говорю слишком много, слишком быстро, вместо того чтобы закрыть рот и спрятаться за любыми предметами.
– Хм, – пронзительно фыркнул он. – Он с самого начала был обречен на скуку. Это даже чудо, что его вообще взяли туда с первого раза. Настоящий неудачник, – он улыбнулся, как будто вспомнил забавную шутку. – В нём нет гена искусства, поэтому я никогда ничего не мог для него сделать. К сожалению. Это одна из моих самых больших неудач.
Это было на самом деле подло. Очень подло.
Такого рода рассуждения я слышала большую часть своей жизни: сказки не продаются. Нас не интересует ваша работа. В вас нет ничего особенного. Мне жаль, что я не смог полюбить тебя. Так много отказов. Так много трещин в моём сердце.
– Может быть, это в вашем обучении были недостатки, – я вернула ему его хитрую улыбку. – Но опять же, я не думаю, что это была мечта несостоявшегося художника – стать озлобленным профессором, который явно завидует своим студентам.
Я со стуком поставила бокал с шампанским на стойку, и глаза Бернарда расширились от осознания свершившегося факта, что мой рот был таким же большим, как мое эго. У меня не было причин защищать Спектра, и всё же оскорбления Бернарда вызвали во мне что–то горькое.
– Я не позволю тебе говорить мне ужасные вещи. – он нахмурил брови, медленно приближаясь ко мне. – Клемонте не следовал правилам, желая во всех отношениях делать всё по–своему, как будто он был каким–то гением. Его искусство было технически приятным, но таким пресным. Таким пустым.
– Каким он был? – мне не нравился тот факт, что мой голос звучал заинтригованно.
– Он отказывался рисовать на мольберте. Он рисовал почти на земле, как дикарь, желая использовать свой личный материал, и вдобавок ко всему, его снаряжение было изношенным, как будто он нашел это в мусорном баке. У него не было никакого уважения ни к моему преподаванию, ни к другим студентам. Он вёл себя так, как будто в комнате никого не было. Ему было всё равно.
Я улыбнулась. Я улыбнулась так, словно родители моего парня рассказывают трогательные истории о своём сыне в подростковом возрасте. Только это было совсем не так, так что мне пришлось убрать эту глупую гордую улыбку со своего лица и образ парня из подсобки в моём сознании. Того, кто был с растрепанными волосами, измученным взглядом и в рваных джинсах. Молчаливого аутсайдера.
– Одна из моих картин прямо сейчас выставляется на аукцион, так что, с вашего позволения, неудавшийся художник получит самую высокую цену на этом мероприятии, – заключил Бернард.
– Ты имеешь в виду, после картины Спектра, – и вот оно снова, мой большой рот и эта глупая улыбка. – Приятного вечера, сэр.
– Ты здесь работаешь или что–то в этом роде? – его взгляд был пренебрежительным.
Я хрустнула костяшками пальцев, прикусив внутреннюю сторону щеки.
– Нет, меня выставляют на аукцион на этом мероприятии.
Я думала, что это заставит меня звучать сильно и свирепо, но я казалась отчаявшейся.
– О, – усмехнулся он, поправляя свой уродливый наряд. – Замечательно.
Я убежала от него за кулисы, задаваясь вопросом, как это мероприятие могло пойти ещё хуже.
– Всем привет, – я услышала застенчивый голос Эммы в микрофон и скорчила гримасу, испугавшись, что она упадет в обморок посреди сцены. Она чувствовала себя не в своей тарелке, и стресс срывал её голос. – Спасибо, что пришли сюда сегодня, чтобы поддержать госпитализированных детей и фонд L’espoir. Чтобы начать благотворительную акцию, мы с удовольствием сообщаем вам, что сегодня утром мы получили футболку с автографом футболиста Дерека Смитера и два уникальных произведения искусства, которые будут выставлены на аукцион. Одно от БДБ и последняя работа Спектра.