– Так ты хочешь меня для страстного секса на одну ночь? – в моём сердце образовалась ещё одна трещина. – Такое уже было, и Прекрасные принцы исчезали, чтобы оставить в покое “уродливую лягушку” на следующее утро. Так что не в них дело.
– И осознание этого заставляет меня хотеть уничтожить их за то, что они недостойны тебя. Мне хочется что–нибудь разбить. От этого у меня в горле становится кисло. Это не доставляет удовольствия. Так что нет, одной ночи будет недостаточно.
– Ты уедешь, – продолжила я. – И я тоже.
– Я знаю. Я думал об этом, – он на мгновение замолчал. – Но я хочу продолжать чувствовать то, что чувствую, когда я с тобой.
– Что ты чувствуешь? – я сглотнула, моё сердце было на грани воспламенения.
Но мой вопрос застал его врасплох, и я знала его достаточно, чтобы по тому, как вызывающе дернулось его адамово яблоко, заключить, что он мне не ответит. На нём снова была непроницаемая маска, а брови сошлись на переносице, как будто мой вопрос причинил ему боль.
– Аякс, Аврора, пора... – в комнату вошел Арчибальд, наблюдая за нами обоими с самодовольной улыбкой. – О, я кое–чему помешал. Не обращайте внимания, голубки.
Он ушел, и мы оба тут же отстранились. Я поправила платье, прежде чем выйти из этой чертовой спальни.
глава 21
На веранде, где мы ужинали, был не один стол, накрытый белой скатертью и серебряными столовыми приборами, а несколько. Один для семьи. Один для врачей и хирургов. И ещё один для их жен. Это было фанатично. Аяксу и Арчи пришлось оскорбить своего отца, чтобы меня пригласили за семейный стол, и вот теперь я сидела в самом конце, с небольшим уголком для еды, несмотря на огромное пространство. Но, без сомнения, если бы это зависело от Леона, я бы оказалась на кухне с персоналом. Не то чтобы я была бы против – там были мои люди.
– Я бы хотел поднять бокал за моего сына Арчибальда, единственного наследника Клемонте. Я горжусь тобой за то, что ты продолжаешь семейное наследие, – Леон поднял бокал, вставая со стула. – Без сомнения, у тебя будет процветающая карьера, если ты пойдешь по моим стопам. Я всегда верил в тебя. Ты моё самое большое достижение. Пусть ты будешь примером для своего старшего брата.
Челюсти обоих братьев были стиснуты, а на лицах застыла непроницаемая маска. Настала очередь гостей аплодировать, и Леон откинулся на спинку стула, как король, празднующий вместе со своей толпой. Под влиянием момента я схватила Аякса за руку под столом, что заставило его напрячься ещё больше.
– Я не думаю, что ты хочешь что–то сказать своему брату, Аякс, – атаковал Леон, накладывая себе омара с овощами.
Аякс поднял свой бокал, его ледяной взгляд остановился на брате.
– Обращаюсь к Арчи, прошу тебя, не следуй этим путем только ради одобрения Леона.
– Арчибальд сказал мне, что ты неплохо зарабатываешь. Как ты получаешь такие деньги, управляя обанкротившейся галереей?
– Перестань, – попыталась вмешаться его мама, не притрагиваясь ни к чему из еды на своей тарелке. – Я устала, пожалуйста.
Я крепче сжала серебряную вилку. Он не знал, кто его сын. Он не видел его много лет, и это была единственная тема за столом: деньги.
– А что? Хочешь, чтобы я тебе немного одолжил? – Аякс надкусил брокколи, раздавив её.
– Ты не делаешь ничего значимого в своей жизни, кроме флирта с той, кто, как я предполагаю, является твоей стажеркой, – он уставился на меня так, словно я была бессмысленной игрушкой, которую он хотел заставить немедленно исчезнуть.
Я положила вилку на тарелку.
– Я не стажерка. Во–первых, потому что я не смогла бы работать на него – это был бы беспорядок и... – Не в этом дело, Аврора. – И потому, что я чувствую, что вы пытаетесь оскорбить меня почетной должностью. Это не определяет мою ценность. И Аякс делает что–то значимое. Вы ошибаетесь насчет своего сына.
– Ты не должна быть здесь, за этим столом. Тебя не приглашали, – сказал Леон с убийственным спокойствием.
– Не разговаривай с ней так, – Аякс напрягся.
– Отец. Я пригласил их, – Арчибальд пытался защитить меня.
Я выпила весь стакан воды, жалея, что не могу стать призраком. Леон одарил меня полной, девственной, белозубой улыбкой, и это означало, что он был готов уничтожить меня. Я отвела от него взгляд, но было слишком поздно.
– Аврора. Кажется, я слишком рано осудил тебя, – он был устрашающе самоуверен, как никто другой. – Чем ты занимаешься в жизни? Возможно, ты работаешь в парке Ever After?
Обычно это польстило бы мне, но в его устах это означало, что я была из далекой галактики, открытие которой ему не доставило удовольствия.
– Как северное сияние. Такое красивое имя, – прокомментировала Элен, положив свою руку поверх руки мужа.
– Спасибо, Элен, – я улыбнулась, благодарная за то, что она была рядом. – Я писательница.
– Из области философии? Диссертации? Я когда–нибудь читал ваши работы?
– Нет, меня традиционно публиковали однажды, но из этого ничего не вышло. В некотором смысле я работаю в онлайн–компании, – я неловко замолчала. У меня не было выбора, кроме как быть честной. – Так что я сомневаюсь в этом. Я пишу о романтике и женских удовольствиях. Страстные сцены, знаете ли. Я либо заставляю людей мечтать, либо очень... возбуждаю. – Но вы не ошибаетесь насчет парка Ever After. Там я тоже работаю, потому что у меня слабость к сказкам. Я имею в виду, я выросла в сарае, так что я была связана с животными и всё такое, – в панике я украла напиток Аякса и прикончила его одним глотком, чувствуя себя неловко. – Я планирую очень скоро написать роман, благодаря помощи вашего сына.
Все уставились на меня, как на сумасшедшую, за исключением Элен, которая расплылась в широкой лучезарной улыбке. Она заставила меня поверить, что я её новый любимый человек.
Леон сглотнул.
– Прелестно.
И вот так я дала себе обещание не произносить больше ни единого слова до конца ужина.
– Так вот как ты проводишь своё время, Аякс, – продолжил его отец. – Знаешь, почему я назвал его Аяксом? Это в честь греческого воина. Героя – тирана. Он был лидером. Теперь я вижу в нём только слабость. Интересно, что я сделал не так, воспитывая тебя?
Аякс выпрямился на своем месте.
– Ты боишься, что я стал лучше тебя, отец.
– У меня болит голова, – прошептала Элен.
– Отец, пожалуйста, – Арчи предпринял ещё одну попытку спасти разговор.
– Что? Он сидит здесь, как будто он член нашей семьи, с какой–то девушкой, которую он встретил на цирковом представлении, а я должен молчать? Это он ушел и опозорил имя нашей семьи.