Тем не менее, как только черноволосая красавица довела меня до кульминации, я немного умер внутри. И когда всё закончилось, я глотнул хорошего кентуккийского бурбона, чтобы заглушить чувство вины, и отключился.
Во второй раз было легче.
И в третий.
Дакота поступила в университет, а на меня обрушилась вся слава и все деньги мира. Я никогда не планировал ничего из этого, и, конечно, никогда не думал, что это в итоге превратит меня в эгоистичного двадцатилетнего ублюдка, который обратил обещания, данные им милой девушке, в пустое место.
И всё равно мудак, которым я стал, никогда не переставал любить Дакоту, но он, чёрт возьми, её не заслуживал. И по этой причине я держался от неё подальше.
К тому времени, как я вымылся и вышел на улицу, Дакота уже ждала меня, прислонившись к грузовику. Она стояла, согнув ногу и упершись ею в покрышку с белой полосой.
— Запрыгивай, красавица, — произнёс я с нарочитой медлительностью, вытаскивая ключи из кармана джинсов.
— Скажешь, куда собираешься меня везти? — спустя минуту спросила она, похлопав ресницами, и пристегнула ремень безопасности.
— Скоро увидишь, — переключив передачу, я повернул грузовик за угол, и мы поехали по мощёной дороге, ведущей к обзорной площадке.
Глухой переулок, застроенный особняками «Макмэнсон», не выглядел таким живописным, как в то время, когда это был укромный уголок, уединённый и заросший лесом, но здесь повсюду всё ещё можно было обнаружить знакомые места.
— Обзорная площадка, — уголки губ Дакоты приподнялись, как будто в её голове замелькали множество ночей, когда мы медленно танцевали здесь, перед фарами моего грузовика. — Посмотри на все эти дома. Такое убожество.
Я обогнул этот район и направился на север. В последние месяцы я открыл для себя новое местечко под названием «Перевал Гикори». Такое же, с нетронутым лесным массивом, оно было практически точной копией нашего старого места.
Остановившись и поставив машину на ручник, я включил фары и кивнул Дакоте, чтобы она ждала меня перед грузовиком. Подавив усмешку, она повиновалась моему молчаливому приказу, и через тридцать секунд мои руки уже сжимали её бедра, а её голова покоилась на моих плечах.
— У нас не так много времени, аккумулятора хватит ненадолго, — сказал я, — но пока ты здесь мне хотелось с тобой потанцевать.
Она вздохнула с таким счастливым видом, что мне показалось, будто у нас ещё осталась надежда. Я вдохнул тёплый, свежий аромат, который исходил от её прелестной головки.
— Нам нужна музыка, — сказала она задумчиво.
— Нет проблем, — ответил я и стал напевать тихую мелодию. Слова звучали в моей голове, но мелодия журчала в груди, призывая Дакоту растаять в моих руках. И все три минуты она танцевала, слившись со мной.
— Знаешь, я ведь уезжаю завтра утром, — сказала она, когда песня закончилась. Дакота отстранилась, но мои руки потянулись к ней, поймали её кисти и переплели наши пальцы. Я не мог заставить себя её отпустить. Ещё нет.
— Останься, — это не было просьбой.
— Ты же знаешь, что я не могу, — она засмеялась, наклонив голову и вглядываясь вдаль. Забавно, что всего несколько дней назад она была ледяной королевой с непроницаемым лицом, которая сопротивлялась всему, что касалось меня, а теперь позволила мне обнять себя и раскрылась, как весенний цветок.
— Я никогда никого не любил так, как тебя, — сказал я, понизив голос и стиснув зубы. — И никогда не полюблю. Ты предназначена для меня, Дакота.
∙ ГЛАВА 25 ∙
КОКО
— Вот и она, — объявил Харрисон, когда я втащила чемодан в квартиру. — Героиня дня.
На его лице отразилось чрезмерное возбуждение, которого я не наблюдала у него с тех пор, как… я даже не помню когда.
— Осмелюсь предположить, ты скучал по мне? — я положила сумочку на старинную мраморную буфетную стойку, которую Харрисон подарил мне на нашу первую годовщину свадьбы. Мы нашли её в антикварном магазине в Хэмптоне, и предположительно она когда-то принадлежала Кеннеди.
Он стоял, засунув руки в карманы, его щёки порозовели, стоило ему пройтись по мне взглядом с головы до ног. Потом он бросился к моему чемодану.
— Подожди, давай помогу.
Я подавила желание спросить, что это на него нашло. Казалось, будто я покинула Манхэттен и оставила бывшего мужа-скрягу, изводившего меня мелочной опекой, а вернувшись, обнаружила, что он кардинальным образом изменился и превратился в удивительного мужчину, к которому я когда-то привязалась.