Составитель: Тибор Бартош
НИКОГДА НЕ БЫЛО ТЕБЯ, ЦЫГАНИЯ!
От издательства
«Никогда не было тебя, Цыгания!» — сборник цыганских сказок, записанных и литературно обработанных венгерским филологом Тибором Бартошем.
Сказки, собранные Тибором Бартошем, рассказывают об истории цыганской народности, о происхождении некоторых обычаев цыган. Это не сказки, где все является вымыслом, это легенды, в основе своей глубоко реалистичные, хотя иногда в сюжет их вплетаются эпизоды, взятые из библии, и чисто фантастические элементы.
Повествование ведется от лица старого сказочника-цыгана: этот персонаж искусственно введен в сборник составителем для обрамления сказок и связи их единой канвой Благодаря этому искусственному литературному приему составитель смог сохранить сочный и колоритный язык народных сказок, их юмор, грубоватый и лукавый.
Страны Цыгании нет, но цыганский народ, с его историей, языком, своеобразными обычаями и оригинальным фольклором, существует Поэтичные легенды сборника «Никогда не было тебя. Цыгания!» дают яркое представление об устном народном творчестве и чертах национального характера цыган.
Истории, рассказанные цыганом-гвоздарем
Нам ли, чоро[1] цыганам, сказывать сказки! Что мы можем рассказать? Книг мы не читаем, а ведь в них-то и прячутся дивные истории. Кто теперь может придумать сказку? Прежние сказочники все по мерли: и старый Феро, и семьи Бубра да Хаши — все-все, нам же не до сказок. Мы должны работать от зари до зари, ведь рогульчатый и корабельный гвоздь ценятся в грош. Здорово приходится поработать молотом, чтоб наковать этих гвоздей фунтов шестьдесят в день. Вот и не стало у стариков сказок. Работают они да молчат словно рыбы. Тяжело достается хлеб гвоздарю, доложу я вам. А ведь знают нас во всех краях: венгерский ром[2]-гвоздарь не имеет себе равного. Года два тому назад поселили к нам сюда греков-бедняков, так не выдержали — все поудирали. Еще бы! Летом, в жару, бить по горячему железу — не детская забава. Заводы и те пыхтят, а тут попробуй-ка вручную. Взять хотя бы костыли — ну, чем рельса прикрепляется к шпалам, вы, наверное, видели такие, — так вот, если отлить брусок и выточить костыль, то головка будет непрочной, отколется. А мы берем гвоздь, накаляем, кладем на наковальню, вот так, поглядите, оттачиваем его, потом другим концом придвинем к краю наковальни и раза три-четыре хорошенько ударим по нему, затем, легонечко постукивая, придаем ему форму красивой буквы Т. В мгновение ока костыль готов. Уж такой гвоздь не сломается, он так и гнется, так и льнет к рельсе.
Вот так-то. А вы про сказки. Да и кому рассказывать? Чаво[3] целыми днями в школе, в детском садике или. как это там называется. так кому же нужны наши сказки? Старый Чунко, музыкант, — он уж теперь подбирается к седьмому десятку — выйдет ко мне, бывало, еще малышом, а то и подростком: «Дядя Напо, расскажите сказку», — а сам кладет рядом со мной пачечку двухкрайцарового табаку. Да из батраков приходят ребята. Прежде-то было совсем не так, как теперь. Теперь дети в школу ходят, а тогда они играли за Холмом тысяча восемьсот сорок восьмого года. Помню, только крикнешь им:
— Идите сюда, заходите! Пецо! Суска! Кико! Хотите сказку послушать? Мы остановились на самом интересном месте, когда слепой полицейский поймал подручного мясника! Идите же, идите скорее! Кто придет сюда уголь дробить, тот услышит сказку!
Ребятня уже тут как тут. И вот тогда мы, старики, рассказывали им сказки. Говорили, что на ум приходило, да то, что слышали от своих дедов, ну и, ясное дело, кое-что прибавляли от себя, чтобы сказки хватило на весь уголь. А если кому-нибудь из детворы хотелось еще слушать, того ставили раздувать меха. Слушал малыш, слушал, покуда не обалдевал от газа. В те времена сказка говорилась по-цыгански, так мы и лучше знали, и красивее у нас выходило. Песни тоже пелись по-цыгански.
А кому теперь наши сказки рассказывать? Мои сыновья готовы поклясться Марьей, что они не цыгане: они, видите ли, заимели нынче приличные костюмы…
Но тогда, в былые времена, все было иначе.
Ну, в общем, если вы поклянетесь, что не станете смеяться над стариком, то расскажу я вам одну-две из тех прежних сказок.