Он опустил пылесос на верхнюю площадку лестницы и устало отсалютовал ей. Лицо его все еще оставалось помятым и припухшим после сна, а волосы на голове торчали в разные стороны сильнее обыкновенного.
— Ступай обратно в кровать и поспи еще немного, Аполлон ты наш, — сказала она.
Айви воткнула вилку в розетку и потащила пылесос на неприбранную половину мансарды. Включив свет, она огляделась по сторонам. Грубые доски пола, а над головой — голые балки перекрытия. В местах их соприкосновения со стеной виднелись кусочки розовой гидроизоляции.
Еще два дня назад все это пространство было завалено вещами, некогда принадлежавшими другим людям. А сейчас здесь осталась лишь одна-единственная коробка с книгами.
Айви нажала на кнопку, и машина с ревом пробудилась к жизни. Было что-то завораживающее в том, как раструб пылесоса втягивает пряди паутины, а в робком шорохе, с каким куски грязи и мусора устремлялись по шлангу в мешок, слышались созерцательные нотки самого настоящего дзен-буддизма. И лишь раздающийся время от времени звон осколков да резкая и мгновенная боль в ступне напоминали Айви о кусочке светло-зеленого стекла, вонзившемся ей в пятку. Объезжая комнату по периметру, заглядывая в углы и возвращаясь к центру комнаты, Айви напряженно размышляла о том, что же все-таки могло разбиться.
Выключив агрегат, она положила руки на пояс и большими пальцами принялась массировать ягодицы, чтобы унять боль. Затем она перетащила пылесос на чистую половину мансарды. Благодаря старым фотографиям она знала, что раньше здесь были окна с двумя подъемными створками. Но сейчас оконные проемы изнутри закрывали небрежно установленные древесно-стружечные плиты, а снаружи была прибита кровельная дранка. Быть может, прежние владельцы решились на такой шаг из опасения, что молодой человек, которого, по слухам, содержали именно здесь, может выброситься из окна. Когда-нибудь, если у Айви и Дэвида появятся лишние деньги, они попробуют вернуть мансарде первоначальный вид и восстановить окна.
Наклонившись к пылесосу, Айви вновь включила его. Несмотря на заколоченные окна, лучи света проникали в мансарду через арочное окошко под самой крышей. Орудуя шлангом пылесборника, она обратила внимание на вмятины и царапины на линолеуме, покрывавшем пол. Подобно следам от заносов и торможения на полотне автострады, они свидетельствовали о прошлом, которое помнили до сих пор. Шесть глубоких канавок у стены образовывали прямоугольник, — вероятно, здесь стояла кровать. Четыре полукруглых вмятины в центре комнаты. Что здесь было? Может, какой-нибудь тяжелый стол? На мгновение Айви представила себе стол красного дерева для игры в бильярд, по краям которого свисает зеленая бахрома… Он наверняка главенствовал в помещении, занимая центральное место, хотя она внутренне содрогнулась при мысли о том, каких трудов стоило втащить его сюда.
Закончив уборку, она сделала глубокий вдох, а потом медленно выпустила воздух через нос. Очищающие дыхательные упражнения. Так, во всяком случае, называла их Сара, инструктор из Центра по родовспоможению, когда они с Дэвидом тренировались и готовились к кошмарному переходному периоду, который должен наступить после интенсивных предродовых схваток и продлиться вплоть до самих родов.
Каждый рожает по-своему — гласит народная мудрость. «Интересно, как пройдут роды у меня?» — в очередной раз задалась вопросом Айви. Они будут долгими или, наоборот, быстрыми? И будет ли она страдать от острой боли, вроде той, которой сопровождались ее выкидыши? Или же она просто испытает «дискомфорт», как предпочитала нейтрально и завуалированно выражаться Сара? И поможет ли ей хотя бы одно из тех упражнений, что она так старательно разучивала? Собственно, Айви могла бы попросить сделать ей обезболивающий укол, но она предпочла бы обойтись без него, если это поможет ее ребенку появиться на свет более здоровым. Как это было с ее матерью…
Айви приказала себе не думать об этом и постаралась тут же отогнать непрошеную жалость. Будь ее мать жива, она принесла бы ей одни неприятности, и думать иначе — значит обманывать себя.
Айви было десять лет, когда мать ступила на скользкую дорожку и покаталась вниз. Это случилось в тот момент, когда врачи поставили ее отцу страшный диагноз — рак поджелудочной железы, после чего знакомые при встрече стали неловко и поспешно отводить глаза. Примерно девяносто шесть процентов заболевших им умирали в течение ближайших пяти лет. Отец сгорел за какие-то шесть месяцев.