Джерри думал так же, как и Рут. Он жил в строгом соответствии со своими идеалами, ну и чего он добился? Я лучше всех их знал, чего хочу. И я добился всего этого по-своему.
Я встал, отошел на несколько шагов и посмотрел на Кэбеллов.
— Я понимаю ваш путь не больше, чем вы мой, — спокойно заметил я.
Рут подбежала ко мне.
— Дорогой, но мы отлично понимаем все, что ты говоришь. Мы все понимаем, но из этого ничего не выйдет. — Я молчал. Она в отчаянии повернулась к брату. — Мартин, ну пожалуйста, объясни ему.
Мартин посмотрел на нас обоих. Неожиданно он встал и направился к двери.
— Я на время спущусь вниз. Вам необходимо кое в чем самим разобраться. Сейчас это уже не вопрос: кто прав, а кто виноват, а вопрос: кто любит больше и готов дать больше. — Он вышел.
Рут повернулась и посмотрела на меня. Я обнял ее и поцеловал холодные губы. Я целовал глаза, волосы, щеки, шею, опять губы. Усадил ее на диван и принялся яростно и грубо целовать. После таких поцелуев на ее коже оставались красные пятна.
Неожиданно она ответила на мои поцелуи. Ее глаза были полузакрыты, рот дрожал. Я крепко сжал ее в объятиях и по тому, как она прижалась ко мне, почувствовал в ней желание.
— Я люблю тебя, — прошептал я.
Глаза Рут закрылись полностью, и она вновь поцеловала меня.
— Я хочу тебя, — шептал я. — Ты нужна мне. Пусть между нами не будет никаких разногласий.
Дыхание Рут участилось, и она укусила меня, целуя. Прижалась к моему лицу и заставила меня положить голову к себе на грудь.
Я крепко обнимал Рут. Повернув голову в ложбинке между грудей, посмотрел наверх. В ее глазах сверкали слезы, губы были полуоткрыты, она дрожала в моих объятиях.
— Рут!
Она смотрела мне в лицо. В уголках глаз, как алмазы, сверкали слезинки. В них горели любовь и страсть, понимание и сочувствие. Она едва заметно покачала головой.
— Нет, дорогой, — прошептала Рут. — Так ничего не получится.
Я прижался губами к ее нежной гладкой коже.
— Я хочу тебя. Рут.
— И я хочу тебя, — просто ответила она, — но не так, как сейчас. Я хочу тебя навсегда, а не на минуту. — Она подняла мое лицо и прижалась губами к моим губам. После поцелуя Рут вопросительно посмотрела на меня. — Понимаешь, дорогой?
Я посмотрел на нее и встал. Мои руки машинально полезли в карман за сигаретой. Я все понимал.
Я должен был играть по ее правилам, или вообще не играть.
Глава 13
Пока я закуривал. Рут не сводила взгляда с моего лица. Похоже, она прочитала мои мысли и медленно подошла ко мне.
— Не понимаешь? — мягко спросила она.
— Нет, — горько покачал я головой. — Не вижу разницы, если ты любишь меня по-настоящему. Неужели для нас обоих было бы лучше, если бы я чистил улицы?
Ее глаза затуманились, и в них появилась печаль.
— Дело не в том, кто ты, Фрэнки, а в том, что ты делаешь. Тебе сейчас приходится совершать плохие и грязные поступки, приходится быть безжалостным. Нельзя днем творить плохие дела, а ночью становиться хорошим.
Постепенно эти два "я" сольются, и ты станешь таким же, как твое дело.
Я хотел сказать, что она не права, но в дверь постучали. Вернулся Мартин. Он взглянул на Рут, потом на меня. Кэбелл ничего не спросил, он все увидел на наших лицах. Мартин не стал больше давать советы, он знал, когда надо говорить, а когда молчать. Через несколько минут они ушли, и я остался один.
Я думал о словах Рут, о ее любви. Она должна понимать, что нельзя просто так взять и отказаться от хорошей работы. Это не то же самое, что отложить в сторону книгу. Очень много зависит от работы. Я слишком много вкалывал, чтобы добиться всего этого и не собирался отказываться от нее из-за женщины, даже из-за Рут Кэбелл!
Настроение испортилось, как будто и не было весны за окном.
Следующие пара месяцев выдались удивительно удачными. Ребята вели себя осторожно, Феннелли затаился. Бизнес процветал, и я откладывал деньги, как мог. Я не обманывал себя. Такое положение дел не продлится долго, и я собирался скопить, пока есть возможность, как можно больше.
В конце мая все началось, но не так, как я ожидал. День получился суматошный, и я здорово устал. Часа в четыре зазвонил внутренний телефон.
— Да? — спросил я мисс Уолш.
— Пришел мистер Московиц.
— Пусть войдет, — удивленно проговорил я. Московиц вошел, как всегда, шаркая ногами. Я встал и улыбнулся. Мы пожали друг другу руки и сели.
— Что-нибудь случилось, Мойша?
Он сразу перешел к делу. Его прямота мне нравилась. Московиц был одним из могикан, для которых слово являлось законом. Он никогда не врал.
— Фрэнки, я хочу выйти из игры.
Я несколько секунд изумленно смотрел на него, потом не спеша закурил и поинтересовался:
— Почему?
— Не из-за страха, — слегка смущенно ответил он. — Только... — Мойша замолчал на мгновение, потом продолжил: — Я уже слишком стар для таких дел и сильно устаю. Я бы хотел куда-нибудь уехать с женой, чтобы дожить свой век спокойно.
Я смотрел на него и не знал, что ему ответить. Сейчас никому нельзя выходить из игры. Если я отпущу Московица, остальные подумают, что я стал тряпкой! Но, с другой стороны, он имел право делать, что хотел, и я не сомневался, что Мойша будет жить тихо и держать язык за зубами. Я молча подвинул ему коробку с сигарами.
Московиц закурил и вопросительно посмотрел на меня. Мы просидели молча несколько минут, потом я сказал:
— Ты же знаешь, что скажут ребята?
Московиц кивнул.
— Они испугаются, что ты начнешь болтать.
Он мягко, почти по-отечески, махнул рукой.
— Ты же меня знаешь, Фрэнки. Моисей Московиц за всю свою жизнь не заложил ни одного человека, и он не собирается стучать на старости.
— Сколько тебе, Мойша?
— Шестьдесят два.
Я и не знал, что он такой старый. Мы опять замолчали, и я повернулся на стуле к окну.
— А как быть с твоей территорией?
— Пусть ребята забирают ее.
— А доля в фонде?
— Если нужно, можете забрать и ее. — Мойша был готов даже на взятку, лишь бы вырваться. Я быстро подсчитал в уме. Его доля составляла сто штук.
— Куда собираешься поехать? — Я знал, что у него небольшое поместье в Калифорнии, и мне стало интересно, скажет он о нем или кет.
— У меня ферма в Калифорнии. Моя жена давно мечтала о тихой и спокойной жизни.
Я развернулся и посмотрел на него.
— Когда хочешь уехать?
— Когда скажешь, тогда и поеду.
Я опять задумался.
— Фрэнк, деньги, которые нельзя тратить, никому не нужны. У меня много денег, но я не могу их все потратить. Все время одни хлопоты, проблемы, тревоги. Я хочу отдохнуть на старости лет.
Я принял решение. Мойша имел право на отдых в шестьдесят два года, и он отдохнет.
— О'кей, можешь уезжать, Мойша.
Я готов был поклясться, что в его глазах блеснула слеза, но он сдержался. Только в голосе послышалось счастье.
— Спасибо.
— Можешь ехать в конце недели. Никому не говори ни слова. Я хочу, чтобы ребята обо всем узнали от меня. Не беспокойся, я все им расскажу после твоего отъезда.
Я набрал номер Максона, который замещал Джо Прайса.
— Как фонд?
— Миллион сто десять тысяч, мистер Кейн.
— Выпишите чек на сто десять тысяч Моисею Московицу и побыстрее принесите его мне.
— Если тебе нужны деньги, Фрэнк, я могу подождать. — Глаза Мойши продолжали сиять.
— Ты всегда вовремя платил свою долю и имеешь право забрать ее.
Мак принес чек. Я расписался и передал его Мойше. Он спрятал чек в карман и поблагодарил. Перед тем, как он ушел, я дал ему один совет.
— Мойша, никому не рассказывай об отъезде. Оставь квартиру со всеми вещами. Не пытайся ничего продать. С собой возьми только самое необходимое, пару чемоданов, будто собираетесь в горы на выходные. Я хочу, чтобы ты исчез, как можно незаметнее.
Я пожал ему руку и проводил до двери. Он в последний раз оглядел кабинет.