— Нет, — ответила она. При мысли о долгой разлуке, что ждет их впереди, внутри у нее всё сжалось.
— Ангел, я не смогу видеться с тобой почти пять месяцев. Мы должны об этом поговорить.
— Прекрати, — проговорила она, зажмурив глаза и почувствовав, как бешено забилось ее сердце.
— Мы были в передрягах и похуже, но пережили это, — не сдавался он, обняв ее за плечи. — У нас всё будет хорошо.
— Меня это бесит, — сказала она. — Я только тебя нашла, а теперь снова теряю.
— Ты меня не потеряешь. Я твой.
«Вот только надолго ли?» — задумалась она. Два месяца он проведет дома в Западной Вирджинии, вместе с Джеммой. Потом присяга. Потом лагерь новобранцев. За это время так много всего может произойти.
— Можешь кое-что для меня сделать?
— Всё, что угодно, — ответил он.
Больше всего Гризельду беспокоила мысль о том, что он будет с Джеммой. Она была матерью его ребенка и жила у него в квартире. В непосредственной близости. А что, если через пару недель Холден решит дать ей еще один шанс? Гризельда была не в праве лишать его ребенка возможности обрести любящую, полноценную семью, но она бы не вынесла, почувствовав, как он отдаляется от нее, как тон его писем становится извиняющимся, а сообщения приходят все реже и реже. Всё это затянуло бы ее в глубокую депрессию, в то время как сейчас ей необходимо возвращаться к нормальной жизни, обживаться на новом месте, поступать в колледж, работать. Она чувствовала непреодолимое желание немного обособиться, защититься.
Она сделала глубокий вдох.
— Не пиши мне до своего отъезда в лагерь новобранцев.
— Ч-что?
Она проглотила вставший в горле комок.
— Поезжай домой и будь добр к Джемме. Сделай всё, чтобы она и ребенок были здоровы. Готовься к службе в морской пехоте. И когда этот день наступит, и если я все еще буду частью твоего плана, дай мне знать.
— Гризельда, ты и есть мой план.
— Я… Я знаю, — проговорила она, отстранившись назад, чтобы заглянуть в любимые серые глаза. — Но, пожалуйста. Пока ты будешь с ней, не пиши мне.
— Черт возьми, Гриз, у меня нет никакого ж-желания быть с н-ней.
Она ничего не ответила, только смотрела на него своими глазами, умоляя понять.
— Хорошо, — наконец уступил он, по лицу скользнула тень обиды. — Прекрасно. Своё первое письмо я напишу в автобусе, следующем в лагерь новобранцев.
«И если я получу это письмо, — подумала она. — То пойму, что наше путешествие в вечность действительно началось»
Сидя на роскошной мягкой кровати в своей новой спальне, она взяла телефон и открыла СМС-ку, полученную от него неделю назад, и попыталась представить, где он сейчас и чем занимается. Ей стало интересно, а думает ли он о ней так же часто, как она о нем, и отчаянно захотелось, чтоб скорей наступил тот день, когда ей на телефон придет сообщение о том, что он едет в лагерь новобранцев и она по-прежнему живёт в его сердце.
Коснувшись кончиками пальцев слов, которые она прочла уже сто раз, Гризельда услышала его голос:
«Безумно по тебе скучаю. Буду любить тебя вечно»
«О, Боже, пожалуйста, — подумала она и откинулась на кровать, почувствовав на своем теле фантомные прикосновения его пальцев и вспомнив, как его теплое дыхание ласкало кожу ее шеи. — Пожалуйста, пусть так и будет».
***
Холден до сих пор не сказал Джемме о своем зачислении в армию.
«Ну, — заключил он. — Сложно сказать что-то тому, кого практически не видишь».
Он старался как можно меньше времени проводить в своей квартире, уходил на работу ни свет ни заря и после возвращения из Балтимора, отказался от выпивки в пользу тренировок. Каждый вечер он посещал маленький обшарпанный боксерский зал рядом с Норберт Роуд и, отказываясь выходить на ринг и драться, неустанно работал над своим телом. Он делал это отчасти, потому что сразу из MEPS, куда должен был поехать в августе на присягу и медкомиссию, хотел отправиться в лагерь новобранцев, и знал, что его просьбу удовлетворят только в том случае, если он будет в превосходной физической форме. А ещё потому, что желание связаться с Гризельдой было таким сильным и непреодолимым, что лучше всего, если к концу дня он будет падать с ног от усталости и проваливаться в сон еще до того, как голова коснётся подушки, не в состоянии ни о чем думать.
Прошло уже четыре недели с тех пор, как он долго и нежно поцеловал ее, прежде чем покинуть ее больничную палату и отправиться в Балтимор на встречу с лейтенантом Джонсом. Пока они прощались, она старалась не плакать, но не сдержала слёз, и он тоже был чертовски близок к этому.
— Меня злит, что мы всё еще не можем быть вместе, — прошептала она сквозь слезы, обхватив его руками за шею.