Глаза Гризельды сразу же наполнились слезами, она обхватила ладонями лицо Холдена и радостно его поцеловала.
— Поздравляю, папа, — произнесла она, повторив слова Квинта.
— П-папа, — выдохнул он. — Г-гриз, я стал отцом. Кто-то неразрывно связан со мной родственной связью.
— Да, ты стал отцом, — кивнув, сказала она, улыбаясь ему сквозь слёзы. — И да, теперь у тебя есть она.
Холден взглянул поверх ее плеча, и его лицо стало серьезным.
— Подожди-ка секунду.
Он отпустил ее и, приблизившись к Клинтону, сел рядом со своим другом.
— Клинтон, с Джеммой всё будет в порядке. У неё всё будет прекрасно. Просто отлично.
— Я слышал, — произнёс Клинтон, глубоко вздохнув и шмыгнув носом. — Очень рад это слышать. Я тут немного забеспокоился.
— Ты очень сильно ее любишь.
— Я люблю их обеих. Я так их люблю, что если бы с ними что-нибудь случилось, я бы…, — он замолчал и потер рукой глаза. — Ну, я бы, наверное, не знал, как жить дальше.
— Я знаю, — сказал Холден, положив руку ему на колено. — Я это знаю. Именно поэтому, у Ханны в свидетельстве о рождении написано, что ее папу зовут Клинтон Дэвис.
Клинтон вскинул голову и в замешательстве уставился на Холдена.
— Се… Холден. Что?
Холден кивнул.
— Она твоя дочь.
— Нет! Нет, Холден. Ты не должен этого делать… Она… она твоя.
Холден медленно покачал головой.
— Меня здесь с ней не будет. Я буду в Калифорнии. На Гавайях. В Афганистане. Я всегда буду ее любить, и, по возможности, буду стараться приезжать сюда, чтобы с ней увидеться. И когда это произойдёт, я хочу, чтобы она знала, что я дал ей жизнь. Но ты дал ей гораздо больше. Ты тот, кто любит ее маму. И ты тот, кто будет любить ее. Так ведь?
— Я уже люблю ее, — Клинтон сглотнул и, сдерживая слезы, поморгал, смущенно потупив взгляд на свои колени. — Я о ней позабочусь. Клянусь Богом, я буду любить этого ребенка, защищать и дам ей самую лучшую жизнь, какую только смогу. И, если ты решишь с ней повидаться, мы всегда будем рады тебе, Холден. Всегда. Мы теперь одна семья.
Холден тоже сморгнул, прерывисто вздохнул и, похлопав Клинтона по колену, поднялся со стула.
— Что ж, папаша. Не хочешь сходить п-повидать своих девочек?
Клинтон встал и с гордой улыбкой посмотрел на родителей, затем обнял Холдена, похлопав его по спине.
— Спасибо. Я просто… Спасибо.
Гризельда внимательно наблюдала за тем, как, сжав челюсти, Холден кивнул и не оборачивался, пока Клинтон не убежал к Джемме.
***
В лагере для новобранцев у Холдена было достаточно времени, чтобы подумать о Ханне. Не смотря на то, что он всегда будет ее любить, и она навсегда останется его биологическим ребенком, он не сможет стать для нее настоящим отцом. Он не любит ее мать. И никогда не будет жить в Западной Вирджинии. А приезжать к ней из Калифорнии между командировками? У него не было никаких гарантий, что он сможет делать это более-менее регулярно. Конечно, пару раз в год он будет ее навещать, а на День рождения и Рождество посылать ей красивые подарки. Но это уже не отец. Это не тот папа, которого он хотел для Ханны.
Клинтон Дэвис был лучшим другом Холдена, а Квинт был ему почти как отец. Он знал семью Дэвис и полностью им доверял. Сказать по-правде? Он доверял им больше, чем Джемме. Если он и в самом деле хотел обеспечить Ханне наилучшую жизнь, то должен был позаботиться о том, чтобы Клинтон имел все законные права на его дочь. Это лучший способ гарантировать ее безопасность и благополучное будущее.
Было невыносимо больно писать вместо своего имени имя Клинтона. В день рождения Ханны он усвоил свой первый урок о том, что значит быть родителем. Он понял, что быть родителем — значит поставить себя на второе место, а своего ребенка на первое. Именно это он и сделал.
Он повернулся к Квинту, который смотрел на него с удивлением и нескрываемой гордостью.
— Добро пожаловать домой, морпех. Я не мог бы гордиться тобой сильнее, даже будь ты моим собственным сыном. И раз уж твоя малышка только что стала моей внучкой, ты простишь меня, если я обниму тебя, как своего родного сына.
Притянув к себе Холдена, Квинт крепко его обнял. Сердце Холдена переполнилось осознанием правильности принятого им решения, и он почувствовал, как сквозь стену печали его накрывает волна спокойствия.
— Спасибо, — сказал он, отстранившись, наконец, от Квинта. Он взглянул через плечо Квинта и увидел Гри. Слезы бежали у нее по лицу таким потоком, что она не успевала их вытирать, а глаза переполняла безграничная любовь.
— Холден, — проговорила Моди, прижав Холдена к своей массивной груди. — Ты не должен был этого делать.