— Ты сохранил его грузовик? Тебе понадобился его… — она замолчала, пристально вглядываясь ему в лицо. От учащенного дыхания у нее закружилась голова, ладони вспотели, и продукты снова начали выскальзывать у нее из рук.
Поморщившись от боли, он забрал у нее пакеты и поставил их на тротуар, затем бережно обхватил ладонями ее лицо. Его серые глаза смотрели на нее с нежностью и сочувствием.
— П-послушай меня, Гри. Он больше не его. Он мой. И я его забрал, потому что мне было, э, семнадцать и у меня ничего не было, а он хорошо с ним обращался. Я вернулся на нем сюда из Орегона. И да, пожалуй, если честно, я ос-ставил его, потому что у меня от тебя не осталось ничего, кроме воспоминаний… и одно из этих воспоминаний, как ты сидела рядом со мной в этом грузовике. Так что, да. Я с-сохранил его. Но он не его. Он мой.
Пока он говорил, она неотрывно смотрела ему в глаза, в поисках последней надежды, и, когда она почувствовала ее в его словах, ее сердце перестало бешено колотиться.
Он сохранил его из-за нее.
Он оставил у себя этот грузовик, потому что когда-то давно, в самый ужасный день их жизни, она двадцать минут сидела в этом грузовике, держа на коленях щенка. И хотя Холден умолял ее не залезать в этот грузовик, все равно последовал за ней.
И от этого у нее так защемило сердце, что перехватило дыхание, и она опустила голову ему на плечо, уткнувшись лицом ему в шею. Руки, сильные и надежные, обхватили ее, прижав к его груди, и она, наконец, расслабилась, прислонившись к нему и закрыв глаза. Сегодня утром ему не удалось принять душ, но после завтрака он, как мог, вымылся в ванной комнате, и теперь от него пахло печеными яблоками, мылом и потом. Жар, исходящий от его шеи, обжигал ей губы, и она, не задумываясь, подалась вперед и прижалась губами к его коже.
Он судорожно выдохнул, затаив дыхание и застыв на месте, и только его пальцы медленно сжались в кулаки у нее за спиной.
У нее в животе разливалось плавящееся, огненно-жидкое тепло, от чего ее глубокие и потаенные мышцы сжались от страстного желания, а соски напряглись и прижались к его груди. Сквозь ткань джинсов она почувствовала, как сделалась твердой его плоть и настойчиво толкнулась ей в бедро. Она отпрянула, но затем снова прижалась губами к месту на его шее, где лихорадочно бился пульс.
Из самой глубины его горла вырвался приглушенный, сдавленный стон, вызвав слабую, но волнующую вибрацию под чувствительной кожей ее губ. Наконец он вздохнул и тяжело задышал, обдавая жаром ее ухо, от чего у нее по спине побежала дрожь.
— Холден, — прошептала она сквозь частое и прерывистое дыхание.
— Гриз, — тихо произнес он низким голосом, от чего у нее в босоножках непроизвольно сжались пальцы.
— Мы должны, хм… мы должны… — ее губы были так близко к его шее, что каждый раз, когда она произносила слово «мы», они порхали по его коже, словно поцелуи, легкие, как взмахи крыльев бабочки.
— Да, — хрипло выдохнул он, не предпринимая никаких попыток ее отпустить, но при этом разжав пальцы и плотно прислонив их к нижней части ее спины.
Она сглотнула. Из-за густого тумана жгучего, мучительного желания она чувствовала жар и головокружение. На чисто физическом уровне, в ее сознании промелькнула мысль, каково это было бы — быть с Холденом, и, когда она представила, как прижимается своим обнаженным телом к его телу, как он целует ее губы, а его руки исследуют все изгибы и впадинки ее тела, как в нее вколачивается твердая плоть между его бедер, ее сердце бешено застучало, забилось напротив его сердца.
В этом вопросе он был гораздо искушеннее нее, но если судить по переполняющей его глаза нежности, он явно заботится о ней и хочет ей угодить. При этой мысли все внутри нее заполнилось жаром и влагой и, когда она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на тесно прижатых к ней крепких выпуклостях его тела, пытаясь представить, каково это — касаться их без одежды, то почувствовала, как намокли ее трусики.
Наконец в дело вмешался ее обеспокоенный и уже изрядно перегретый мозг, обрушив на ее сознание остатки здравого смысла, словно ведро ледяной воды.
Вот уж что им с Холденом совсем не было нужно, так это усложнять их долгожданную встречу сексом.
«К тому же, — донимал ее безжалостный разум, — у него есть девушка… и дохрена зарубок на руке».
Она отстранилась от него, открыв глаза и приводя в порядок голову.
— Я думаю, нам пора.
Он откашлялся, его серые глаза, потемневшие почти до черного цвета, напряженно метались по ее лицу и, наконец, бесцеремонно остановились на ее губах.
— Да.
— Извини за это, — произнесла она, чувствуя, как краснеют ее щеки, и не находя себе места от того, что ей безумно нравится то, как он не может оторвать взгляда от ее губ. — Ты сохранил этот грузовик из-за меня, и это… Я не знаю. Это и огорчает меня, и радует, и… совсем сбивает с толку.