— Пусть кто-нибудь скажет этому придурку, чтобы он угомонился!
Подобрав с земли шлем, Тимокин обошел вокруг броневика, разглядывая отметины от бантагских пуль и вмятины в местах попадания вражеских снарядов. Из-за косогора выехала груженная углем и бочками с водой телега, ее возница закричал находившимся поблизости солдатам, чтобы те помогли ему произвести разгрузку. Вслед за телегой показалась повозка, на которой высились ящики с патронами и снарядами.
Сев на землю, Тимокин устало прислонился спиной к передней стенке броневика и с благодарностью взял у подошедшего сержанта флягу с водой. Отвинтив крышку, суздалец вылил половину содержимого фляги себе на голову, после чего сделал долгий глоток.
— Мы показали этим ублюдкам, где раки зимуют, — возбужденно произнес артиллерист, присаживаясь рядом с майором.
Вспомнив выражение лица Кина, Тимокин бросил взгляд на окаймлявшие степь далекие холмы, склоны которых были черны от полчищ бантагских солдат.
— Все еще только начинается, — тихо ответил он.
— Суши весла!
Не дожидаясь, пока баркас пришвартуется к причалу, адмирал Буллфинч вскочил на планшир лодки и одним прыжком перемахнул на пристань. Просвистевший высоко над головой снаряд упал в залив рядом с бортом «Республики», забрызгав броненосец водой. Буллфинч даже не оглянулся. Легкая полевая артиллерия представляла для его флагмана не большую угрозу, чем комары для слона.
— А, Буллфинч, наконец-то вы появились.
По тону старшего сержанта Ганса Шудера было невозможно понять, содержится ли в этих словах упрек или нет. Несмотря на наступившие сумерки, было видно, что Шудер вымотан до предела — лицо осунулось, а глаза покраснели от постоянного недосыпания. Буллфинч вжал голову в плечи, готовясь принять всю вину на себя.
— Вы здесь, Буллфинч, и это все, что мне нужно. Вы здесь. — Ганс протянул ему руку. — Ты вытащил меня в прошлый раз; я знал, что ты сделаешь это и сейчас.
— Сэр, простите меня, я… — Молодой адмирал замолк, не в силах закончить фразу.
— Мы все проигрывали сражения, Буллфинч. Видит Бог, на моем счету было немало поражений.
Буллфинч посмотрел на залив, где в этот момент как раз бросало якорь одно из паровых транспортных судов, и снова перевел взгляд на город. На вечерних улицах Тира было полно вооруженных патрулей.
— Что с карфагенянами? — спросил он у Ганса.
— Кажется, я только что начал войну с ними, — вздохнул Шудер. — Я всего-то попросил у них разрешения эвакуировать наши войска из этого порта. Они отказались и закрыли перед нами городские ворота. — Ганс издал легкий смешок. — Просто удивительно, каким сильным средством убеждения может оказаться одна-единственная батарея двенадцатифунтовок. Десяток выстрелов, и карфагеняне выбросили белый флаг, но несколько их галер успели покинуть гавань. Я думаю, они направились с донесением в Карфаген.
— Калин опасался, что все может закончиться новой войной, но я тоже получил приказ взять этот город штурмом, если это будет необходимо для вашего спасения. Хотя мы не очень-то надеялись найти вас здесь.
— Рад это слышать, — со вздохом отозвался Ганс. — Но нам больше некуда было податься.
У Буллфинча на языке вертелся один вопрос, но, видя боль в глазах Ганса, он никак не решался его задать.
— Это просто чудо, сэр, — наконец нарушил молчание моряк. — Вы с боем прошли сто пятьдесят миль по территории врага, не имея возможности пополнять свои припасы. По сравнению с этим маршем поход Шермана через Джорджию кажется легкой прогулкой. Когда мы плыли сюда вдоль побережья, нам удалось подобрать несколько людей Бэйтса. Они сказали, что вам пришлось иметь дело с пятнадцатью уменами врагов.
— С восемнадцатью, если быть точным.
— Каковы ваши потери? — спросил Буллфинч после некоторой паузы.
— Здесь со мной тридцать одна тысяча человек, из них девять тысяч раненых. В начале пути у меня было пятьдесят тысяч.
— Боже милосердный!
Ганс отвернулся. Буллфинч видел, что сержант с трудом сдерживает слезы.
— Вчера мне показалось, что нам конец. Бантаги разорвали в клочья каре Седьмого корпуса. Господи, это был настоящий кошмар! Солдаты из Седьмого в панике бросились к нашему каре, пытаясь укрыться внутри него, а мы встретили их пулями и картечью. Нам пришлось стрелять в них, у нас не было другого выхода. — Голос Ганса сорвался, он сплюнул на настил пристани. — В итоге нам удалось прорваться. Я оставил там почти десять тысяч человек. — Сержант кивнул в сторону степи. — Иди или умирай, — добавил он с горьким вздохом. — Иди или умирай.