— Да что ты такое говоришь? — воскликнула Серена, непонимающе глядя на брата.
— Я возвращаюсь, чтобы отпустили Гидеона Брандта, — прорычал Дэйн. — За кого ты меня принимаешь? За безответственного мальчишку? Я повеселился, а теперь пришла пора расплачиваться.
Серена застыла как вкопанная. Едва шевеля губами, она проговорила:
— Чтобы отпустили Гидеона… Что это означает?
— Гидеон остался в Марибе, — пояснил Росс, преодолев последние ступени и забираясь на деревянный настил. — Он заключил с Мендино сделку. Обещал заплатить дополнительно двести тысяч, если тот отпустит Дэйна и вместо него возьмет в заложники Гидеона.
— Но зачем? — ошеломленно спросила Серена. — Ведь мы же в любом случае собирались освободить Дэйна! Хулио…
— Гидеон хотел полностью исключить риск, — заговорил Росс, тщательно подбирая слова. — Он винил себя в том, что случилось с Дэйном, и не хотел подвергать его ни малейшей опасности. Сегодня вечером он позвонил мне из Санта-Изабел-лы и велел обговорить с Мендино условия новой сделки.
Дэйн негромко выругался. Серена не обратила внимания на брата. Ее внимание было целиком приковано к Россу.
— Что же ему могло угрожать?
— Почем мне знать? — пожал плечами Росс. — Я же говорил тебе, что Мендино непредсказуем.
— Да что все это значит, в конце концов?! — воскликнула Серена.
— Это значит, что Гидеон не знал, чего можно было ожидать от Мендино после того, как мы совершили бы нападение, — раздался позади нее спокойный голос Хулио. — Этот человек жесток и…
— Хулио! — предупреждающим тоном проговорил Росс.
— Не волнуйся, она сильная женщина, — сказал Родригес, выйдя на помост и остановившись между Сереной и Россом. — Не стоит обращаться с ней как с ребенком. Мне кажется, со стороны Гидеона было не очень честно держать свой план втайне от нее. Иногда женщины оказываются во сто крат сильнее любого мужчины. — Он повернулся к Серене и пояснил: — Гидеон опасался, что Мендино может впасть в бешенство и застрелить Дэйна раньше, чем мы сумеем отбить парня.
Серена почувствовала, как кровь отлила от ее лица. На секунду она подумала, что сильнее испугаться уже невозможно, и тут же ощутила удушающий страх.
— Значит, теперь то же самое может случиться с Гидеоном? Отвечайте, Гидеону грозит та же опасность?
Хулио кивнул.
— Возможно, даже более реальная. Мендино поймет, что Гидеон одурачил его.
— В таком случае давайте заплатим выкуп. Я готова отдать им все, что только они захотят.
— Слишком поздно, — сказал Росс. — Хулио говорит, что через несколько часов весь город превратится в огромный сумасшедший дом. Повстанцы начнут штурм штаб-квартиры хунты, и Мендино поймет, что это конец. Нам ни за что не достать такую огромную сумму денег за оставшееся время, так что выбор у нас невелик: либо до начала беспорядков попробовать отбить Гидеона, либо сидеть сложа руки и ждать. Впрочем, я не поставлю и дохлой мухи за то, что, прежде чем пуститься в бега, Мендино отпустит Гидеона.
— И дохлой мухи… — автоматически пробормотала Серена, чувствуя, как к ее горлу медленно подступает бурлящая ярость. Страх, который парализовал ее всего лишь минуту назад, растаял без следа, сменившись злостью и приливом энергии. — Вот что, мы не можем рисковать жизнью Гидеона, не можем также сидеть сложа руки и уж никак не можем позволить какому-то бесноватому полковнику пристрелить его как собаку.
Выговорив слово «пристрелить», Серена поежилась, поскольку в ее мозгу сразу же материализовалась эта страшная картина. Облизнув пересохшие губы, она продолжала:
— Если я правильно поняла, проблема заключается в том, что в тот момент, когда вы ворветесь в гостиничный номер, Гидеон будет находиться там безоружный и беспомощный, верно?
— Именно так, — кивнул Хулио.
— Значит, нужно, чтобы кто-нибудь пронес ему оружие и оказал помощь, верно?
— Верно.
— Я сделаю это, — вступил в разговор Дэйн. — Я уже говорил вам, что на его месте должен находиться я и…
— Нет, — перебила брата Серена и, посмотрев на Хулио, сказала: — Это сделаю я.
— Вот уж черта с два! — грубо рявкнул Росс. — Если я отправлю тебя в Марибу, Гидеон свернет мне шею.
— У тебя нет выбора. Кроме того, меня никто никуда не посылает. Это его голова по вашей милости оказалась под прицелом, и черта с два я позволю ему потерять ее! — Она повернулась к Россу. — Если ты так хорош в заключении всяческих сделок, немедленно отправляйся и договорись, чтобы меня пустили к Гидеону. А вы, — ее палец уперся в грудь Хулио, — вы утверждали, что уже не раз организовывали побеги заключенных. Значит, вы должны знать, каким образом заключенному можно передать оружие. Займитесь этим. Губы Хулио тронула тонкая улыбка.
— Есть, мэм!
— Послушай, — поколебавшись, заговорил Дэйн, — Мендино далеко не котенок. Почему бы тебе не успокоиться, а я тем временем…
— Я тоже не кошечка! — гневно бросила Серена. — Иначе как, по-твоему, мне удавалось бы растить тебя и обеспечивать для нас приличную жизнь?
Глаза Дэйна округлились.
— Ты что, работала боевиком мафии?
— Нет, но я была готова на все, чтобы мы были сыты и независимы от твоего расчудесного папочки. Поэтому хватит болтать о котятах и кошечках! — Она не мигая смотрела в глаза брату. — И ты отчасти прав, Дэйн, вина лежит и на твоих плечах. Так что ты, черт побери, можешь отправиться с Хулио и помочь вытащить Гидеона из этой заварухи. — Она умолкла, чтобы перевести дыхание. — А теперь — все за работу! Через два часа я должна быть в номере отеля «Картахена», где находится Гидеон. Придумайте, каким образом я могу оказаться там, причем — с оружием!
Она шагнула в домик и хлопнула дверью, оставив трех ошеломленных мужчин стоять на деревянном помосте.
«Как неосмотрительно, как глупо со стороны Гидеона подвергать себя такой опасности!» — сердито думала она. Они могли бы что-нибудь придумать и вытащить Дэйна без того, чтобы Гидеон сам в свою очередь оказался заложником. Впрочем, подобный поступок был вполне в духе Гидеона. Человек, подобный Гидеону, который подбирал на улицах искалеченных собак и кошек и самоотверженно выхаживал их, не мог повести себя иначе, осознав, что на его совести лежит вина за то, что юноша оказался в опасности. Конечно, этот благородный защитник слабых и обездоленных тут же ринулся в самое пекло и вот…
Серена прислонилась спиной к двери и глотала слезы, которые текли по ее щекам. Она не должна раскисать. Сейчас ей нужно культивировать в душе гнев, даже ярость — только тогда она сумеет освободить Гидеона и снова быть рядом с ним. Нельзя вспоминать, как он дрожал в ее объятиях в последние часы, перед тем, как, покинув ее, он отправился в Марибу, или как мужественно он сражался с обуревавшими его тяжелыми воспоминаниями. Он давно расплатился по своим векселям. А сейчас, подобно рыцарю, облаченному в доспехи, он кинулся спасать Дэйна. Вот только у Гидеона не было ни доспехов, ни оружия.
Как же она любит его! И даже не позаботилась о том, чтобы сказать ему эти слова перед расставанием. Она была так занята собой, настолько крепко заперта в темнице собственных воспоминаний, что позволила ему лишь постоять под стенами этой крепости, но так и не удосужилась впустить внутрь. Он поделился с ней всем — своей силой, своей слабостью, своей любовью, а она вела себя как бездушный манекен. Она сказала ему, что это — стена, которую не перелезть, река, которую не переплыть, но почему она не упомянула о том, что сама возвела эту стену. Стоит ей спокойно подумать, и она в любую секунду может осушить эту реку. Сейчас гнев и страх разрушили все укрытия, в которых она пряталась от окружающего мира и от самой себя, и осталась одна лишь голая и неприглядная правда.
Серена вытерла глаза тыльной стороной ладони. Глупо стоять здесь и проливать слезы, когда нужно что-то предпринимать, чтобы спасти Гидеона. Сейчас она обязана быть сильной. Когда Гидеон окажется на свободе, у нее еще будет достаточно времени для проявлений женской слабости. Ожесточиться, но не утратить способности любить! Теперь эти слова, когда-то сказанные ей Гидеоном, наполнились для нее новым, вещим смыслом. Что ж, она достаточно сильна, чтобы стать жестокой, когда это нужно, и в то же время, видит бог, она переполнена любовью к Гидеону. Самое главное — успеть сказать ему это раньше, чем…