Периодически, когда меня мучает бессонница, я включаю то видео.
Знаю, странно, но ведь за это ты меня и любишь, не так ли? Ты любишь то, как сильно я люблю тебя. И да. Я действительно люблю тебя всем своим существом. Больше, чем кто-либо заслуживает быть любимым. Ничего не поделаешь. С тобой сложно любить, как обычные люди. Ты сводишь меня с ума.
Вскоре все проблемы исчезнут естественным путем. Наши семьи забудут, сколько боли причинили друг другу. Они поймут, сколь сильны наши чувства, и будут вынуждены смириться с этим.
А пока, никогда не теряй надежду. Никогда не переставай любить меня. Никогда не забывай.
Никогда-никогда.
Я закрываю глаза и медленно выдыхаю. Как это вообще возможно — скучать по кому-то, кого даже не помнишь?
Я откладываю письма и начинаю рыться в дневниках Чарли. Мне нужно найти те, в которых есть записи о событиях, связанных с нашими отцами. Похоже, они и стали причиной всех бед. Беру первый попавшийся и открываю случайную страницу:
Ненавижу Аннику. Господи, до чего же она глупая!
Переворачиваю на другую. Мне тоже не по душе эта девица, но сейчас она не имеет значения.
Сайлас приготовил мне праздничный торт на день рождения. Вышло отвратительно. По-моему, он забыл добавить яйца. Но это был самый чудесный шоколадный провал, который я когда-либо пробовала. Я была так счастлива, что даже не скривилась, когда попробовала кусочек! Но, боже, до чего же он мерзкий на вкус! У меня лучший парень в мире.
Мне хочется дочитать эту запись, но нет времени. Какой идиот забудет добавить яйца? Переворачиваю вперед.
Сегодня забрали моего отца.
Сажусь ровнее.
Сегодня забрали моего отца. Я ничего не чувствую. Когда же меня накроет? А может, у меня, наоборот, переизбыток эмоций? Все, на что я способна — это сидеть и смотреть в стенку. Я чувствую такую безнадежность, словно мне надо сделать что-то полезное. Все изменилось, и в моей груди зияет рана. Сайлас продолжает приходить ко мне домой, но я не хочу его видеть. Или кого-либо другого. Это несправедливо! Зачем заводить детей, а потом делать какую-то глупость и бросать их? Папа говорит, что это все ошибка и правда всплывет на поверхность, но мама не перестает плакать. Мы также не можем воспользоваться кредитками — все они заморожены. Телефон беспрестанно трезвонит, а Джанет сидит на кровати и сосет палец, как в детстве. Мне просто хочется умереть. Ненавижу того, кто сделал это с моей семьей. Я даже не могу…
Переворачиваю пару страниц.
Нам придется съехать. Сегодня приходил папин адвокат. Суд решил забрать наш дом для погашения долга. Я узнала об этом случайно, когда подслушивала их разговор с мамой за дверью в кабинет. Как только адвокат ушел, она заперлась в спальне и не выходила два дня. Через дней пять нам нужно будет съехать. Я начала собирать вещи, но даже толком не знаю, что можно забрать. Да и где мы теперь будем жить? С неделю назад у меня начали выпадать большие клочки волос, когда я расчесываюсь или мою голову. А вчера у Джанет были неприятности в школе, потому что она расцарапала лицо девочке, смеявшейся над тем, что наш папа в тюрьме.
У меня есть пара тысяч долларов на сберегательном счету, но, если говорить серьезно, кто решится сдать мне дом? Не знаю, что и делать. Мы так и не поговорили с Сайласом, но он приходит каждый день. Я попросила Джанет избавиться от него. Мне так стыдно! Все обсуждают нас, даже друзья. Анника случайно добавила меня в групповой диалог, где они обменивались мемами о тюрьме. Хотя, если подумать, сомневаюсь, что это была случайность. Она бы с радостью прибрала Сайласа в свои лапы. Что ж, теперь у нее есть такая возможность. Как только он поймет, какой позор навлекла на себя моя семья, то не захочет иметь со мной дела.
Господи, что же я был за человек? Почему она так думала? Я бы ни за что… не думаю, что я мог бы…
А вдруг?.. Я закрываю дневник и потираю лоб. У меня начинает болеть голова, а я ни на дюйм не приблизился к разгадке. Решаю почитать еще одну страницу.
Я скучаю по своему дому. Можно ли так его называть, если учитывать, что он уже не мой? Я скучаю по бывшему дому. Иногда я прихожу туда, становлюсь на противоположную часть улицы и погружаюсь в воспоминания. Не знаю, была ли наша жизнь такой уж прекрасной до того, как папу посадили, или я просто жила мечтой о роскоши. По крайней мере, тогда я не чувствовала себя неудачницей. Мама только и делает, что пьет. Ей стало плевать на нас. Трудно не задаваться вопросом, а не случалось ли так и раньше, или мы были просто декорациями в ее гламурной жизни. Ныне ей не все равно лишь на то, что чувствует она.