— Тридцать три года матери, говорю! Ну, зачем нам ещё один ребёнок? Зачем? Это все папка с его «хочу сына, хочу сына»! А она ведётся как дура, а потом всем нам нервы портит. Видно он и женитьбы на ней так добился — не нытьем, так катанием! Вот будет смешно, если ещё одна девка родится! — Наташка нервно смеётся. — Что тогда? Троих детей им мало, наследника, значит, подавай. Я сразу сказала — я своей комнатой делиться не буду! Нинка тоже, вот пусть к Алевтинке и подселяют. Она одна за всех нас ныла — хочу братика, хочу братика! Вот пусть и нянчится с ним! А сиськи хорошие вышли, совсем как у Памелы, да!
Дальше за полетом Наташкиной мысли я не слежу. Получив доказательство своей неотразимости, пытаюсь надеть колготки, не порвав, и залакировать челку. Все проблемы взрослого мира кажутся мне не стоящими и выеденного яйца. Когда я вырасту, у меня будет совсем другая жизнь.
Теперь мы сидим, вернее, валяемся с Наташкой на бескаркасном диване, сыпучее покрытие которого так быстро меняет форму под нашими телами, что, не прекращая хохотать, кто-то из нас время от времени соскальзывает вниз. После чего уцелевший подаёт упавшему руку и все начинается сначала.
Мы пьём вино из горла, как в старших классах, передавая бутылку одна другой и прикладываясь к ней по очереди. Козел Антон, которого Наташка обозвала «сатанюгой» и «совсем с ума в своих столицах сбрендили», смотрит на нас по-прежнему презрительно. Вместо одной пьянчужки его омертвелому взору предстают две, к тому же, не умолкающие ни на секунду.
— Ты точно не беременная? Пить можешь? — в который раз спрашиваю Наташку, все ещё не отойдя от новости, что теперь у неё самой четверо детей. Правда, в отличие от Тамары Гордеевны, верно пилившей мужу мозг в одном браке, каждый ребёнок Натальи — от новой любви на всю жизнь. Со времён школы ничего не изменилось. Подруга каждый раз сокрушительно влюблялась до смерти — и вскоре так же быстро и драматично понимала, что опять ошиблась.
— Четыре раза замужем, Наташ! Ну, ты даёшь! Ну, даёшь!
— Три! С Миколаэ мы ещё не поженились. Но скоро поженимся, ты не думай!
— Так ты точно не беременная? — сбившись в счете ее детей и мужей, переспрашиваю я, чувствуя как вновь еду спиной по сыпучей поверхности бескаркасного дивана.
— Да нет же, Полька! Не будь дурой! Последняя моя девчонка — Алуника — она ж от Миколаэ. Я уже от него родила! — смеётся Наташка, вновь прихлебывая вино. — Зачем ради хорошего дела ждать штампа в паспорте? Это и так приложится.
— А ты ничего не путаешь? — понимая, что личная жизнь подруги, как и раньше — слишком сложный многоугольник, уточняю я.
— Да нет же! Как можно запутаться в собственных детях?
— Не знаю, у меня же нет детей. А дети чужих матерей для меня все на одно лицо, хотя на самом деле они же, наверное, разные? А я вот не умею различать. Как вы, матери, их только не путаете?
— Вот дурочка! Ну что ты несёшь? — заливисто хохочет она и, отсмеявшись, спрашивает: — Так ты точно решила? Может, ещё родишь для себя? Какие твои годы, Полик? Всего тридцать пять! Мать была только двумя годами младше, когда малого родила! И теперь всем рассказывает, что это было лучшее, что она сделала в жизни!
— Ой, только не надо вот этого, ну хоть ты не начинай! — протягивая руку за сигаретой, нервно щёлкаю зажигалкой я. — Что вы как сговорились все в этом городе? Решили сами-одни побороть демографический кризис?
— А хоть бы и так! — задорно парирует Наташка. — Вот из-за таких как ты, бездетных…
— Чайлд-фри! — важно поправляю её я.
— Да хоть как ни назови, разницы-то нет! Из-за всех этих ваших заскоков у нас население и падает. Кому его поддерживать остаётся? Только таким, как мы! У нас только малой пока не отметился — ну так он не баба, часики не тикают, да и другим занят. Алевтинка скоро второго родит, у Нинки обе девки в области живут, скоро внуков дождётся…
— Слушай, ей же и сорока нет, Нине-то? — вспоминая, что первая из детей Никишиных была старше нас всего на три-четыре года.
— И что с этого? Через два года сорок! Можно у дочек уже и внуков требовать! А как по-другому? Не станешь требовать — все в чайлд-фри пойдут, как ты!
— Выходит, быть чайлд-фри не так уж и плохо, если к нам многие стремятся, а вы их не пускаете! — подкалываю ее я. Наше общение всегда было таким — со шпильками и подшучиванием, но честное и без камня за душой.
— Да, умеете вы привлечь! — по-свойски хлопнув меня по заднице, говорит Наташка. — Посмотри на меня — и на себя посмотри! Как девочка в сравнении со мной, ни в жизнь не скажешь, что тебе тридцать пять.