– Не беспокойся, это всего лишь крыса пробежала. Испугалась, когда мы начали тут светить. Наверное, струхнула побольше нашего, бедняжка. Пойдем отсюда?
Фил радостно кивнул. Прежде чем повернуться, Ленни бросил последний взгляд на ангела, простершего руки к гробам, еще раз поразившись искусству скульптора, создавшего этот памятник. Но неожиданно ужас вернулся, ледяной змеей скользнув через широко раскрытый рот Ленни и угнездившись где-то под ложечкой. Руки задрожали, и ладони стали скользкими от пота. Даже в неверном и тусклом желтом свете было отчетливо видно, что ближайший к ангелу каменный гроб открыт. Крышки всех остальных гробов были плотно пригнаны, а эта… Она была сдвинута, и Ленни увидел, что из проема, темного, словно ведущего в царство смерти, свешивалась высохшая желтая рука. Этого хватило для уже расшатанных нервов мужчины. Он с воплем бросился бежать со всех ног так, что сын едва поспевал за ним.
– Бежим, – прошептал Фил, похолодевшими губами. – Мы вторглись на чужую территорию. Это не наши гробы и не наши предки, и вообще не наш подвал.
Он повторял эти слова как заклинание, пока они мчались в обратную сторону по узкому коридору и перевели дух, только когда увидели узкую полоску света, падавшую из-за приоткрытой двери.
Ленни, вспомнив свои мучения, зарычал как тигр и всем своим телом навалился на металлическую преграду. Дверь взвизгнула и распахнулась. Они оказались в своем собственном, таком родном подвале.
– Анна! – завопил Ленни не своим голосом. – Немедленно зови кого-нибудь! Пусть заколотят эту гадость, чтобы никогда и никто не смог ее открыть.
– Какой ужас! – обернулся он к сыну. – Я теперь вообще не смогу спать, зная что под нами, может быть, под самой спальней…
– Это далеко от вашей спальни, – успокоил отца Фил, – примерно за три километра. Но да, ход нужно заколотить. Не очень-то приятно знать, что в любой момент в доме могут появиться посторонние. Знаешь, я подумал, может быть, чуть дальше двери погреба поставить стену.
– Ты гений, мой сын. Зовем каменщиков и ставим толстую-претолстую стену.
Фил победоносно взглянул на отца. Впервые в жизни он оказался более рассудительным, чем взрослые. Хотя в глубине души он был уверен, что для привидений никакие стены не помеха, и если кто-то из покойников решит навестить их дом, то сделает это легко и просто.
Когда была воздвигнута толстая кирпичная стена и установлена новая металлическая дверь с крепким замком, Ленни сказал сыну, что ни одна живая душа не должна знать ни о тайном ходе, ни о склепе. Фил поклялся молчать и сдержал свое слово. А вот Ленни понесло. «Подумать только – ход!» – говорил он Виктору, встретив его в овощном магазине. «Безобразие, у меня же дети», – размахивал он руками перед обоими корреспондентами издательства. «Никому бы этого не пожелал», – сообщал он работникам своей типографии. Через неделю весь город уже знал и про тайный ход, и про склеп. Поскольку Ленни никому не говорил, в каком направлении прорыт коридор, а только предполагал, что склеп находится примерно в трех километрах, многие дома в радиусе пресловутых трех километров оказались под пристальным вниманием любопытствующих жителей города. В два дома даже проникли какие-то смельчаки, стремящиеся во что бы то ни стало добраться до подвала. Где и были схвачены полицией, вызванной разгневанными домовладельцами. Ленни, сам того не подозревая, оказался зачинщиком беспорядков. Слухи о его находках передавались из уст в уста, и даже поступали предложения вызвать команду археологов, что вообще не влезало ни в какие рамки. Какие археологи имеют право раскапывать фамильный склеп, находящийся в подвале частного дома?
Возмущенные граждане приходили к мэру с требованием перенести захоронение на кладбище. Но власти города лишь разводили руками. Никакого склепа они не видели. Сплетни не рассматривают, а уважаемые домовладельцы имеют право хоронить своих предков в любом месте принадлежащей им территории, хоть в собственной гостиной.