– Что же вы это наделали, господин Карми! – возмущалась Анна. – Я теперь и по городу спокойно пройти не могу. Все любопытные пристают. Просила же вас не лезть туда, где заперто. Доброе место не запрут. Выпустили Джинна! Покойники себе сидят тихо, никого не трогают. Сроду ни одного призрака здесь не встречала. А вот опасаться живых теперь приходится. Не ровен час, нагрянут в дом. А если еще и с пистолетами? Ума хватит…
Фил мысленно сопоставлял открытый гроб и кости, найденные в саду, хотя прямой связи между всем этим не наблюдалось. Да и как кости могли бы попасть в сад Карми, когда дверь была заперта, и они с отцом еле-еле ее открыли? Да, прямой связи быть не могло. И все-таки что-то упорно твердило ему, что связь существует. В последнее время ему даже самоубийство Лукреции казалось одним из звеньев этой цепи.
Но как ни странно, хотя он подозревал Анну в причастности к череде этих ужасных событий, он вычеркнул из списка подозреваемых Иштвана Беркеши. Венгр регулярно заходил в гости и принимал живейшее участие во всех делах семьи Карми. Его помощь часто бывала просто неоценимой, он моментально решал все возникающие проблемы, которые Ленни с завидным упорством выстраивал на пустом месте. Эти два мужчины были разными настолько, насколько разнятся огонь и вода. Насмешливый Иштван обладал быстрым умом и непостижимой логикой, которая помогала ему тут же разложить по полочкам любую ситуацию. Ленни же был весьма неряшлив в своих оценках, забывчив и простодушен до крайности. Но эти два человека оказались для Фила единственными близкими существами, к которым он шел за поддержкой или с вопросами. С Александрой у него всегда были холодноватые отношения, а Магги была мала. Что же касается Анны, то он избегал встречаться с ней. Она казалось ему воплощением злодейства, ловко скрывающегося за маской доброжелательности. Суетилась ли она по дому, или перечисляла набор продуктов, купленных к обеду, Фил во всем усматривал потаенный смысл. Он очень надеялся, что рано или поздно Анна выдаст себя, и тогда ее удалят из дома навсегда. Почему-то он никогда не думал о том, что уволить ее было бы можно, а вот удалить… разве только выкупить у нее флигель. Остальные слуги были просто слугами, с которыми и поговорить не о чем.
В Барнеби Иштван был чужаком, так же, как и семья Карми. Лет восемь назад он купил дом у одного из отцов города, совсем разорившегося на скачках. Уплатив часть долга деньгами, вырученными за дом, незадачливый игрок пустил себе в лоб пулю прямо в кабинете только что проданного дома, желая, как видно, на будущее испортить жизнь новому владельцу. На Беркеши этот скандал произвел слабое впечатление, дом он не покинул и продавать кому-то другому тоже не собирался. Вряд ли в городе нашелся бы желающий купить запятнанное жилье, хотя бы его и выставили на продажу за копейки. Жители Барнеби были суеверны. Это только мечтатели уверяют, что в городах живут разные люди, случайно оказавшиеся рядом. Обычно жители маленьких городков имеют общие взгляды на жизнь и общие устоявшиеся привычки. Красавец Беркеши был принят благосклонно как завидный жених, но проходили годы, а он так и не заимел невесты, и даже любовницы у него не было. Поэтому симпатия к великолепному венгру поостыла, а по городу поползли слухи: «Ты знаешь… говорят, что он… да, жаль парня…». В атмосфере всеобщего сожаления Иштван вел себя так, словно его ничто не касалось. Он не посещал городские увеселительные заведения, не бывал на общих праздниках. Словом, вел целомудренную жизнь отшельника. Как-то так получилось, что он свел знакомство с Елизаветой Карми и часто проводил у нее вечера. Восьмидесятивосьмилетняя старуха не будила любопытства и не вызывала сплетен, и о Беркеши постепенно забыли. Теперь он автоматически перенес свои симпатии на Леонида и Александру Карми, хотя больше всего сдружился с Филиппом. Мальчик был допущен в библиотеку венгра, в которой насчитывалось около пятнадцати тысяч томов самых редких и ценных книг. Фил мог приходить туда в любое время дня и ночи даже в отсутствии хозяина, который довольно часто куда-то уезжал.
Варварская роскошь апартаментов Иштвана покорила Фила, как только он впервые переступил порог. Убранство дома представляло из себя дикую смесь восточной и европейской культур, хотя больше тяготела к восточной. Всюду лежали ковры, стены были затянуты яркими шелками, по всему дому бродили ароматы сандала и жасмина. Филипп просто обожал после долгого дня, проведенного в казенной обстановке школы, прийти в этот рай и растянуться прямо на пушистом ковре библиотеки с книгой в руках. Хозяин дома в это время сидел за столом и трудолюбиво стучал по клавиатуре своего компьютера, неуместного среди этого старинного интерьера.