Через полчаса занялся рассвет. Мы двигались, пока солнце не поднялось достаточно высоко, а потом распрягли лошадей и принялись за еду.
К нам подсел Петер.
– К завтрашнему утру мы выедем из этого проклятого леса, – сказал он. – Конечно, на пути еще будут встречаться чащобы, но уже не такие огромные. И скоро мы будем на землях Германии.
– А Рим? – спросил я. – Мы проедем Рим?
– О нет, – ответил Петер, одним взмахом руки убивая все мои надежды. – Товар ждут во Франции. Там же мы вам заплатим. Захотите ехать назад – милости просим. Не пожелаете, наймем кого-то другого. На улицах полно голодных, готовых помахать оружием.
– Нет-нет, – ответил Дьюла, – я – домой.
– А я – в Рим.
Дьюла удивленно посмотрел на меня.
– Да-да… – подтвердил я. – В деревню я не вернусь. Что мне там делать?
В тот момент я даже не догадывался, что от наших желаний зависит не все. Вернее, вообще ничего не зависит. И моя мечта получить папское благословение ни на шаг не приблизилась, а наоборот, отдалялась с каждой милей, пройденной нашим обозом.
Я не знаю, когда в моей голове засела эта мысль про папу. Только что папу Целестина III сменил Иннокентий III. Мирское его имя было Лотарио Конти, граф Сеньи. Он приходился племянником папе Клименту III. Тогда никто еще не думал об амбициях и притязаниях этого волевого и образованного человека. Не предполагали, что многие короли склонят перед ним головы и признают себя вассалами Римской католической церкви. Иннокетий III был знатоком юриспруденции, что немало в дальнейшем помогло в его политических играх.
Но для меня в те времена папа был не политиком, а первым представителем самого Бога на Земле. Если бы я только знал, что папская власть – точно такая же власть, как и любая другая, что церковь занимается не только спасением душ, а еще и торговлей, войнами, незаконным захватом земель… Но я не знал всего этого. Я был простым деревенским парнем, верящим в чудеса и в победу добра над злом. Словом, я был самой настоящей овцой в стаде господнем. Поэтому, узнав, что мое посещение Ватикануса откладывается на неопределенный срок, я усмотрел в этом волю господа и смирился с таким его решением. Да и что толку было бы роптать, если мне требовались деньги, а их я мог получить, только прибыв во Францию.
В то время стоило лишь собраться за столом хотя бы двоим-троим, как разговор непременно перекидывался на нечисть. Любимыми героями этих разговоров были ведьмы, колдуны, оборотни и вампиры. Существовало убеждение, что эти мерзкие твари не водились в лесах и полях до раскола церкви, а люди не увлекались колдовством и ведьмовством. Вера объединенных христиан была настолько сильна, что дьявол даже не пытался разводить свое стадо на осененных Римом землях.
А вот после раскола, произошедшего из-за греховного поведения патриарха Константинопольского, который не только растоптал святую гостию, но и косвенно предал анафеме самого папу, враг рода человеческого окреп и развязал войну. Если про гостию говорили вслух, то о втором событии предпочитали не упоминать или рассказывать шепотом. Чтобы не дай бог не принять на себя часть греха безумного патриарха. Война между христианами – сама по себе страшный грех, и те, кто развязал ее, несомненно, находились в услужении у врага рода человеческого. Вера, разделенная войнами и противоборством братских церквей, ослабла, появились различные секты, в которых не было истинного христианства. Все это позволило дьяволу вызвать к жизни самых разнообразных чудовищ, распространившихся по земле. Церковные благословения, ослабленные расколом, больше не могли служить преградой для дьявольских козней, и самые разные чудовищные создания, доселе немыслимые, теперь свободно разгуливали по некогда святой земле. Константинопольский патриарх, подчинив свою паству одной цели – борьбе с католиками, забыв о своем предназначении, открыто поощрял эти деяния, совершающиеся с молчаливого одобрения кафолической церкви.