Я разгуливал по крыше замка, предаваясь мечтам. В те ночи, когда идти на охоту не было надобности, я выходил на крышу и часами бродил по ней, созерцая окрестности. И эта ночь не была исключением. Я прочел «Трактат о ведьмах» и теперь размышлял о стойкой природе человеческой глупости. Пока они отлавливали своих женщин по каким-то там признакам, описанным в трактате, настоящие ведьмы только посмеивались, осев в восточной Европе. Точно так же, как посмеивались и мы, зная, что католикам до нас не дотянуться, а у кафоликов – кишка тонка. А ведь для нас существовала еще и Африка, где христианские миссии лопались как пузыри на воде. Так, погрузившись в размышления, я не заметил Пирошки, которая прилетела прямо на крышу и теперь самодовольно ухмылялась, сидя на невысоком ограждении.
– Эй, – окликнула она меня, – я принесла хорошую новость.
Я оглянулся, Пирошка сияла во весь рот, показывая зубы, испачканные кровью. Это меня насторожило.
– Слушай, – сказал я, – ты что, была на охоте?
– Ага, – она радостно кивнула.
– Но я же запретил. Да ты и не голодна, я знаю. Не далее как вчерашней ночью ты неплохо закусила, пока я разбирался с монахом.
– Подумаешь, – протянула она, – он запретил. Да, если хочешь знать, я только что вот этими самыми руками расправилась с братом Феодором.
Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Но виду я не подал, нужно было выведать всю правду до последней подробности и только потом решать, что же делать и куда бежать из замка.
– Как тебе это удалось? – спросил я, изо всех сил изображая заинтересованность.
– Очень просто. Брат Феодор дрых в собственной постели на постоялом дворе. Он даже не проснулся.
– Но разве он был один?
– Там стояли две кровати, но вторая была пуста. Наверное, брат Николай еще не вернулся… и я решила воспользоваться. Ты бы не воспользовался? Конечно, – она затянула свою волынку, – ты же среди нас самый ловкий и умный. Но в этот раз я тебя обошла, так и знай.
Она упивалась своей победой надо мной, словно это было соревнование. Ну, не глупость ли? Ведь мной двигала не гордыня, а лишь осторожность и желание спасти не только свою шкуру, а и ее тоже.
Но прошло еще две ночи – все было тихо. Я строго-настрого запретил этим двоим покидать замок, а сам пару раз слетал на разведку. Везде только и разговоров было об убитых монахах. Город охватила паника. По ночам люди старались не появляться на улицах, предпочитая отсиживаться по домам за крепкими дверями. Даже кабак оставался полупустым. Разговоры ходили только о том, что пора бежать из этого проклятого места.
Впрочем, мне все равно удалось узнать, что брат Николай вернулся в монастырь. Люди говорили, что он собирает новую тройку для дальнейшей борьбы, но большинство склонялись к тому, что брат Николай – трус и просто сбежал от опасности. Наверное, Пирошка была права, когда сказала, что проделала все аккуратно и без лишнего шума. Поэтому я расслабился и решил пока не покидать замок – он был моим любимым убежищем. И довольно дорого мне обошелся, между прочим. Вернувшись в замок, я строго-настрого запретил охотиться в этих местах. Мне вовсе не хотелось, чтобы селение, так выгодно расположенное в получасе лета от замка, опустело.
Этим и ограничились меры предосторожности, предпринятые мной.
Однажды, примерно через неделю после означенных событий, я вдруг понял, что с самого вечера не видел ни Дьюлы, ни Пирошки. Это было странно, потому что мы обязательно встречались, как только темнело, чтобы решить, что делать ночью. Не найдя никого ни в библиотеке, ни в других помещениях замка, я решил спуститься в подземелье, надеясь застать их там за какими-то переделками. Пирошка постоянно что-то там украшала, вешала на стены искусственные цветы, раскладывала салфеточки, словом, превращала убежище в аналог деревенского дома. За двести лет она так и не изменила своим вкусам. Я спустился вниз и издали увидел, что гроб открыт и, как мне показалось, пуст.
Но, когда я подошел поближе, понял, что это не так. На белом шелке покоились две мумии. Их черные сухие тела, похожие на ворох опавших и подгнивших листьев были проткнуты аккуратно заточенными осиновыми колами. А отсеченные головы напоминали кучки пепла, готовые при любом прикосновении обратиться в прах. Мои друзья были мертвы, и я догадывался, кто мог их убить. Впервые я потерял самообладание. Впервые я убедился собственными глазами, что вампиров действительно можно убить. Это было неожиданно… и очень страшно. Силы изменили мне, ноги ослабли, и я вцепился похолодевшими пальцами в белый шелк гроба. Я не оплакивал их, нет. Хоть они и были близки мне, я боялся прежде всего за себя. Страх парализовал мои члены, ледяными оковами сковал разум.