К тому времени он приобрел кличку Цепеш, что означало «кол» или «колосажатель», так как был любителем посадить на кол пару-тройку бояр. Вы знаете мое отношение к колам. Хотя его колы были не из осины, но к такому виду умерщвления я испытывал стойкое отвращение. Тем более что по части жестокости Влад переплюнул любого вампира. Колы, на которых гибли его поданные, были настоящим произведением палаческого искусства. Концы их были специально затуплены, а по всей длине на них делались специальные зарубки, из-за чего жертва умирала не сразу, как ее посадили на кол, а со временем как бы «проваливалась» от зарубки к зарубке, насаживаясь на кол все глубже. Кол постепенно разрывал внутренности, причиняя человеку невыносимые страдания. Нечего и говорить, что большинство обреченных долгое время оставалось в сознании, и их душераздирающие крики день и ночь звучали под стенами родового замка господарей Валахии. Главный и любимый его кол был установлен напротив окон опочивальни, и на нем постоянно болталось какое-нибудь тело, источающее кровь прямо на камни, которыми была выложена площадка. Камни никогда не мыли, и они были отвратительного бурого цвета. Я с тоской смотрел, как драгоценная кровь пропадает всуе. Это было расточительство, какого свет не видывал.
На третью ночь, невидимый, я проник в опочивальню воеводы, которого готовили ко сну. Это помещение, так же, как и парадные покои, было выполнено в красно-коричневых тонах. Одежду Влад III тоже предпочитал таких оттенков. Странная это была мода, постоянно напоминавшая мне об окровавленных камнях под колом. А надо сказать, что жажда уже давно мучила меня. Стекающая по колу кровь лишь возбуждала аппетит, которого никак не могла утолить. Но я не стал бы ее слизывать даже под угрозой смерти. Человек, для которого убить ближнего было легче, чем чихнуть, казался особо ценным. Разрушительную энергию Влада можно было пустить в полезное для меня русло. Поэтому главным делом было отучить его от дурных привычек и заставить убивать нежно и желательно не на площади, где каждый мог меня увидеть.
Цепеша готовили ко сну. Умывали из каких-то плошек ароматической водой, разоблачали, одевали в ночные одежды, а он лишь отдавался на волю заботливых рук, ничуть не беспокоясь, что в одной из этих рук может оказаться кинжал. Непритязательный в походах, дома он расслаблялся до крайности.
Я притаился за его спиной, ожидая счастливой случайности. И она не замедлила представиться. Давая слуге возможность натянуть на него длинную белую рубаху, Цепеш отвел назад левую руку и неосторожно глянул при этом через левое плечо. Его неприятный взгляд отразил еще большее безумие, чем обычно. Воевода покачнулся и без чувств рухнул на турецкий ковер.
На другое утро он самолично заколол повара как свинью, решив, что тот хотел его отравить. И дело пошло. Почти шесть лет провел я в замке этого безумца, послушного моей воле. Днем я был при нем постоянно. Попав под мое влияние, грозный господарь на другой же день выделил меня из толпы и приблизил к себе. Ему необходим был духовник, которому он мог бы доверять. Ну а мне, как вы понимаете, он мог доверять безоговорочно. А как же, я ведь сам ему это внушил.
Странное дело, вселяя страх во всех и вся, Влад Дракула очень заботился о впечатлении, которое он производит на свой народ. Можно сказать, что наши с ним разговоры постоянно крутились вокруг этого вопроса. И я честно отвечал ему, что народ его очень любит. Потом, через много лет, я обнаружил в исторических книгах некоторые ссылки на наши с ним разговоры. Что ж, мне удалось невозможное, я заставил историков пересмотреть образ Влада III Дракулы, заронив в их головах сомнения насчет кровожадности воеводы. Но здесь, в своих записках, я скажу правду: Цепеш был отвратительным, извращенным и очень жестоким человеком. Вряд ли был кто-то в его владениях, кто любил бы его или хоть немного сочувствовал. Этот подлец сеял лишь смерть и страх, пребывая при всем том еще и глубоко верующим христианином. Я помню, как он возмутился, когда ему предложили перейти в католичество. Признаться, я сам опасался такого поворота. Ведь тогда мне пришлось бы искать другое место, а я уже привык жить в роскоши на всем готовом. Но мой мудрый правитель отказался, понимая, что тогда господарства в Валахии ему уже не видать.