– А ты остался жить там же, после смерти своей мамы? – вернулась я к прежней теме.
– Нет. Что мне там было делать? Я хотел увидеть мир. Я похоронил маму там же, в нашей долине, в очень живописном месте.
– На неосвящённой земле? Аааа, ну да, мы же атеисты, – пробормотала я.
– С чего ты взяла? – Дэн поймал мой взгляд в зеркале заднего вида и вопросительно приподнял бровь.
– Я так думаю. Все мои знания и умения остались при мне, так что, если бы я была религиозна, то знала бы это.
– В целом, ты права. Меня вполне можно было бы назвать язычником, хотя никаким богам я не поклоняюсь и жертв, конечно же, не приношу. Но наши жёны, в большинстве своём, были религиозны, что не помешало их сыновьям унаследовать безверие отцов. Когда живёшь на свете сотни лет, сложно продолжать верить в доброго боженьку, о котором рассказывала в детстве мама. С возрастом мы все постепенно становимся атеистами. А с тобой всё ещё проще – твоя мама родилась в советской России, где несколько поколений выросло, не веря в бога, так что ты атеистка с рождения. Но моя мама всё же была верующей. Поэтому я нашёл священника, который согласился отправиться со мной, причастить и исповедовать маму перед смертью, провести все необходимые обряды и освятить землю, в которой я её похоронил.
– Храбрый он, наверное, был, раз не побоялся отправиться неизвестно куда, ради умирающей женщины, – задумчиво проговорил Эдвард.
– Храбрый? Да он трясся, как осиновый лист. Но золото делает храбрецами даже самых трусливых людей. Я завязал ему глаза, а потом перенёс домой и обратно по воздуху – не хотел оставлять маму одну надолго. Так что, найти туда дорогу он не смог бы при всём желании. И наш дом, пусть и опустевший, остался в безопасности.
Перед тем, как покинуть нашу долину, я расширил тайный ход и выгнал оттуда наши стада, разделив животных между жителями соседнего поселения. После чего наглухо запечатал единственный проход. Теперь попасть туда можно только по воздуху. Или с альпинистским снаряжением. При современных средствах передвижения это не особо сложно, но я давным-давно выкупил и нашу долину, и все окрестные земли, так что могила моей матери в полной безопасности. Позже я поставил над ней красивый памятник. Если бы кто-то посторонний увидел его, то очень удивился бы, почему ангел, который распростёр свои крылья над фигурой женщины – лысый. Да и сами его крылья не совсем похожи на ангельские. Но мы-то знаем, кто именно изображён на той композиции. Хотя бы так мои родители всегда вместе.
Кроме обычной в таких случаях надписи на могильной плите выбито кое-что ещё. То, что случайный человек примет всего лишь за орнамент. Но на самом деле это надпись, которую, кроме меня, не сможет прочесть ни один человек на Земле.
– И что же там написано? – хотя, я уже об этом догадалась.
Немного помолчав, Дэн глухо произнёс, подтверждая мою догадку.
– «Отец, я жив. Свяжись со мной». Я понимаю, что он не вернётся. Когда отец улетал, я был всего лишь человеком, и рос с человеческой скоростью. Ничто не указывало на то, что я смогу прожить так долго. Поэтому ему просто нет смысла возвращаться. – Дэн тяжело вздохнул и пожал плечами. – Но я всё равно жду. И не перестану ждать никогда.
Эдвард положил руку Дэну на плечо и сочувственно произнёс.
– Я бы тоже ждал.
Какое-то время мы молчали. Наконец, я не выдержала.
– Ну а потом? Что с тобой было потом?
– Я отправился путешествовать. Взял на первое время немного золота, остальное закопал от греха подальше. Дом я заколотил, но каждые несколько лет я туда возвращаюсь. Чиню то, что пришло в негодность, периодически перекрываю крышу, привожу в порядок могилу мамы. В общем, поддерживаю его в жилом состоянии. Назовите это сентиментальностью, ваше право. Сейчас у меня много домов по всему миру, еще больше я продал, подарил, бросил. Но это – мой первый дом, его построил мой отец, в нем умерла моя мама. И пока я жив – буду и дальше о нём заботиться.
– Иногда мы живем в той долине, – вступил в разговор Джейми. – Дома остальных гаргулий давно превратились в руины, мы построили там несколько коттеджей с современными удобствами. Но старый домик деда по-прежнему занимает там своё почётное место. Хотя, от первоначального дома там остались разве что каменные стены, всё остальное заменено, и не единожды.
– Хотела бы я там побывать.
– А ты бывала там, и не раз. Просто не помнишь. Все мои потомки там бывали еще в детстве. Летом там действительно замечательно. Природа совершенно не тронутая. Я привел туда свою жену. Конечно, я выстроил для неё роскошные дома в нескольких столицах, но там мы провели свой медовый месяц. – Дэн улыбнулся воспоминаниям.
– Она была твоей парой?
– Да. Это тоже наследие моего отца. Хотя порой это очень непросто, все мы, в конце концов, находим свою пару, или половинку, как мы чаще говорим. Мне понадобилось более четырёхсот лет, чтобы её найти.
– Ого! Ничего себе! Как долго?
– Не так уж это и долго, – пожал плечами Джейми. – Я встретил твою маму в возрасте трёхсот с лишним лет.
– А один из моих сыновей в свои девятьсот сорок всё ещё ищет. И, в конце концов, всё равно найдёт. Самым «молодым» остепенился мой внук Стивен. Когда он нашёл свою половинку, ему было всего сто двенадцать лет.
– Мне ровно сто, – улыбнулся Эдвард.
– Ты в любом случае не станешь рекордсменом, парень. Потому, что Дани перебила любой прошлый и будущий рекорды, найдя свою пару в семнадцать.
– При том, что фактически ей всего пятнадцать, – покачал головой Джейми. – В нашей семье все находили свою половинку, когда она была уже в подходящем для брака возрасте. Из более чем полусотни случаев – только одно-единственное исключение, но там особый случай. А вот почему ты нашла свою пару так рано – не понятно. Обычно судьба не ошибается. Странно.
– Да ладно тебе сокрушаться, Джейми. Парень же обещал подождать. Всё будет нормально, успеет твоя дочка подрасти.
– Да, но я не рассчитывал, что она покинет нас так скоро.
– Кстати, дедуля, у «парня» имя есть, – почему-то меня начала раздражать это безличное обращение. Казалось, что Дэн как бы принижает Эдварда, не называя по имени. – Или старческий склероз не позволяет запомнить его?
– Ничего, малышка, я не против.
– Я против! У тебя красивое имя, и Дэн язык бы не сломал, если бы его произнёс.
– Кстати, Эдвард, – делая ударение на имени, заметил Дэн. – У «малышки» вроде как тоже имя есть? И даже не одно.
– Ладно, проехали! – я поняла, что, наверное, напрасно придираюсь. – Раз уж Эдвард не возражает... Кстати, а второй случай – это про Майри, да? Ей ведь тоже было семнадцать?
Я решила, что благоразумнее сменить тему.
– Ей было шестнадцать, к семнадцати у неё уже я родился. Но мы вовсе не её имели в виду. В свои шестнадцать Майри считалась едва ли не старой девой, учитывая, что в то время девочки становились невестами в одиннадцать лет. Нет, речь не о ней, а о твоей маме. Но это отдельная история, и там действительно был исключительный случай. А пока – открой-ка альбом на первой странице.
Я положила большой фотоальбом так, чтобы в раскрытом виде он лежал на наших с Эдвардом коленях. Не сразу я поняла, что первая фотография сделана с картины. Очень старой картины, судя по манере письма. На ней не так-то легко было рассмотреть молодую черноволосую женщину в старинном платье.
– Моя Камилла, – пояснил Дэн. – Это единственное её изображение, которое у меня осталось. Этой картине более шестисот лет, и она является лишь копией. Оригинал давно истлел, как я не старался его сохранить. Я заказывал много копий, но эта единственная, которая вышла действительно похожей. И мне стоило огромного труда сберечь хотя бы её до той поры, когда изобрели цветную фотографию.
Я встретил её в Испании. Проезжал по улице, а она сидела на балконе. И уронила свой веер прямо на меня. А я инстинктивно его поймал. Потом поднял голову, взглянул ей в глаза и утонул в них. За несколько сотен лет у меня было много женщин, как вы понимаете, но такой реакции раньше не было никогда. Рост у меня, сами видите, нестандартный, да и конь был под стать мне. Так что я просто встал в стременах и протянул ей веер. И когда она брала его – наши пальцы мимолётно соприкоснулись. И всё. Я был сражён наповал. Окончательно и бесповоротно.