– Это мой личный альбом, – сказал Дэн. – Я собрал здесь изображения всех своих потомков и их жён в хронологическом порядке. К сожалению, не всегда удавалось сохранить до наших дней хотя бы одно совместное изображение, особенно старшим поколениям. Тебе проще будет ориентироваться в семье, если ты его просмотришь.
Я кивнула. Это мне действительно поможет, учитывая мою фотографическую память. Сам Дэн был изображён в виде рыцаря на старинной гравюре. Сходство было весьма условным, но его гордая осанка была передана очень точно. Перелистнув пару страниц, я зацепилась взглядом за подпись «Себастьян и Глэдис». На картине была изображена пара в костюмах 13 - 14 века, точнее я вряд ли бы могла определить. Если честно, Глэдис показалась мне довольно невзрачной – мелкие черты лица, высокий, по моде того времени, лоб – этот эффект достигался выбриванием волос надо лбом, что мне всегда казалось просто уродующим женщин. Сложно было сказать, какой она была на самом деле – манера письма того времени вносила коррективы во внешность по тогдашним канонам красоты. Вряд ли я это когда-нибудь узнаю. Пожав плечами, я перевела взгляд на современную фотографию Себастьяна и вздрогнула.
– Я же его видела! Там, на поле. Он еще сказал, что он... – я в растерянности оглянулась на Эдварда.
– Твой прадедушка, – закончил он мою мысль.
– Это правда? – обратилась я к старшим.
– Да, – ответил Джейми. – Мы с тобой прямые потомки Себастьяна и Глэдис. Я тебе больше скажу: мой отец – это тот самый малыш, чьё рождение едва не стоило бабушке жизни и невольно поспособствовало открытию, сделанному моим дедом.
– А ты молодец, запомнила его, – похвалил меня Дэн. – И не просто запомнила, но и узнала на фотографии. Для посторонних мы все на одно лицо, но друг друга прекрасно различаем, причём в обоих своих ипостасях. Ты тоже раньше это легко делала и, похоже, не утратила своей способности.
Я покачала головой, с новым интересом разглядывая картину. Нет, всё равно, Глэдис выглядела просто страшненькой. Надеюсь, это всё же вина художника. И мода тогда была странная. Если мне, как ей, сбрить брови и часть волос – я тоже вряд ли останусь хотя бы просто симпатичной. Так что, не стоит верить старой картине, главное, что для мужа она была самой прекрасной на всём свете, а остальное – ерунда.
Глава 25. Долгий путь домой. Часть 1.
Пожав плечами, я продолжила листать альбом. Картины становились всё современнее, их качество – всё лучше. Часто на них уже были изображены целые семьи с детьми.
– Знаешь, Дэн, а у меня тоже есть для твоего альбома фотография. Вполне историческая.
– Это какая?
– А, «офицер и сестра милосердия»? – догадался Джейми.
– Она самая.
– Висит у них в спальне, – пояснил Джейми Дэну.
– Хммм, а что, вполне подходящая. Буду рад получить копию для своего альбома.
Я поняла, что Джейми только что мысленно показал Дэну ту картину.
– Совсем как ты с Элис, – шепнула я Эдварду.
– Только у них это происходит по желанию, а я вижу и слышу не только то, что мне хотят показать, но и то, чего мне знать и не надо бы. Знаешь, я так им завидую?
– Каждому своё, парень. Уверен, твой дар не раз выручал вашу семью в трудные моменты.
– Это так, сэр. Вы правы.
– Зови меня просто Дэном. Мы уже практически родня.
– Хорошо, сэр. То есть, Дэн.
– Он привыкнет, – я потёрлась щекой о плечо Эдварда, к которому прижималась, поскольку мы оба склонились над фотоальбомом. – Просто мой Эдвард очень хорошо воспитан. В отличие от меня.
Мужчины рассмеялись. Я, улыбаясь, продолжала листать альбом. Тут мой взгляд зацепился за одну из картин.
– Вы вроде бы говорили, что у вас в семье до меня не рождалось девочек. А как же она?
Картина изображала семью в костюмах семнадцатого века. Мужчина в пышном парике, женщина в сильно декольтированном платье с кринолином – они словно пришли из фильма про мушкетёров. Два мальчика, на вид лет десяти и пятнадцати, одетые в уменьшенные копии роскошного отцовского костюма, стояли позади родителей, сидящих на изящной кушетке. На коленях у женщины сидел младенец в кружевных пелёнках. А к коленям мужчины прижималась очаровательная девочка лет четырёх в свободном голубом платьице, в рюшечках и оборочках. Светлые локоны, очень напоминающие мои, были рассыпаны по её плечам. Фамильное сходство было столь велико, что о возможности того, что малышка приёмная, не возникало даже мысли. Так почему же именно я была первой девочкой? Может, она умерла ребёнком, до обращения? Нет, Дэн точно сказал – «не рождалось».
– А это вовсе и не девочка, – и Эдвард указал мне на подпись, на которую я не обратила внимания. Она гласила: «Колин и Маргарет с сыновьями Джорджем, Джастином, Джеймсом и Джорданом».
– Джеймсом? Джейми, ты один из этих мальчиков? Который из них?
– Тот, который «девочка», – усмехнулся Джейми.
– А почему на тебе платье? – да, теперь я видела, что ребёнок вполне мог быть и мальчиком. Длинные локоны в то время носили и мальчики тоже, к тому же, у девочки, для парадного портрета, их убрали бы в причёску.
– Потому, что в то время так было принято. Мальчики до пяти лет носили платья. В богатых семьях, по крайней мере.
– Как странно. А почему? Это же неудобно – в длинном платье у малыша больше шансов запутаться в подоле и упасть. Штанишки намного практичнее и безопаснее.
– Этому обычаю много веков, – пояснил Джейми. – И возник он не на пустом месте. Так делали, надеясь обезопасить ребёнка.
– Но от чего?
– От смерти.
– Не понимаю. Как платье может защитить от смерти лучше, чем штанишки?
– Всё просто. Обычай этот основан на суеверии тёмных, неграмотных людей. В то время детская смертность имела катастрофические размеры. В семьях рождалось по десятку и более детей, но только единицы доживали до брачного возраста. Детские болезни уносили в основном малышей, к тому же мальчики умирали чаще девочек, которые по природе своей более выносливы. Вот люди и решили, что смерти больше нравятся мальчики. Поэтому и стали наряжать маленьких мальчиков в платья – вдруг смерть придёт за мальчиком, увидит девочку, решит, что ошиблась и не станет забирать ребёнка. Конечно, это не могло помочь реально, но люди в это верили. Поэтому такой обычай продержался аж до девятнадцатого века.
– Но в нашей семье дети не болеют. Тогда к чему это платьице?
– Потому, что мы стараемся не выделяться. И следуем всем обычаям того народа и времени, в котором живём.
– Мы ведь тоже так делаем, – напомнил мне Эдвард. – Носим зимой тёплую одежду, хотя вообще не мёрзнем. Ездим на машинах, хотя бегаем гораздо быстрее.
– И ходим в школу, хотя знаем больше учителей, – скривилась я.
– Порой это может доставлять довольно большие неудобства, – подхватил Дэн. – Долгие века мне приходилось мазать зубы углём, выходя «в люди». В то время здоровые зубы можно было увидеть разве что у детей. У взрослых такой сияющей улыбки, как у нас, быть не могло.
– Кстати, о зубах! – воскликнула я. – Помните, на поле боя у меня появились клыки. Для меня это было странно и неожиданно. А для вас, вроде бы, в порядке вещей. Они появляются, когда я этого не жду, но когда я этого хочу – не слушаются. Почему так происходит? Объясните.
– А были и другие случаи, когда у тебя непроизвольно появлялись клыки? – уточнил Джейми.
– Ещё один раз. Я тогда здорово разозлилась на Эммета. Хотя нет, подождите! Был же ещё один раз. Когда я увидела новорожденных. Но я сразу после этого обратилась в гаргулью, в первый раз, так что в тот момент не обратила на это внимание, а позже решила, что это как бы начальный этап превращения.