Так мы и добрались до Германии. Точнее – до Мюнхена. В то время он располагался в ФРГ, и туда, в отличие от стран соцлагеря, которые мы миновали, уже мог прилететь наш частный самолёт, на котором мы все и улетели домой.
– Но у вас же не было документов? Как же вы прошли паспортный контроль в международном аэропорту? – удивилась я.
На меня с одинаковой иронией взглянули три пары глаз.
– А кто тебе сказал, что мы его проходили? – усмехнулся Джейми.
– Это же частный самолёт, – пояснил Дэн. – Паспортный и визовый контроль проходили только те, кто был в самолёте, поскольку официально прилетели в страну и так же официально из неё улетели. О появлении в салоне самолёта ещё нескольких пассажиров таможенным службам знать было вовсе не обязательно.
– Вспомни, как Карлайл проводил в клинике твой первый медосмотр, – напомнил Эдвард. – Никто из людей даже не догадался, что ты там побывала. Мы же все быстрые. Очень быстрые. Людям за нами не уследить.
– Ой, ну да, конечно. Всё время об этом забываю! – сокрушённо покачала я головой, вызвав смех всей троицы. Но смех был добрым, и я не обиделась. Хорошо, что меня не слышал Эммет – уж он бы не упустил случая подколоть меня в будущем на предмет начальной фазы склероза, или чего-нибудь ещё, в том же духе.
– Так вы тоже там были, сэр, то есть Дэн?
– Конечно! Не мог же я такое упустить. Вся семья была взбудоражена. Впервые за тысячу лет кто-то из нас нашёл свою пару, когда она была ещё ребёнком. Я должен был это увидеть. Встретил их на окраине, на арендованной машине. Настя была такая крошечная, худенькая, такая серьёзная. И, что уж греха таить – чумазая. И цеплялась за Джейми, как коала за последний невырубленный эвкалипт. Я быстренько снял люкс в одном из отелей, там мы привели малышку в порядок, отмыли, приодели.
– Собственно, отмывала-то её Лора, жена моего двоюродного дяди Герберта, конечно, – усмехнулся Джейми. – Они специально прилетели вместе с Дэном – девочке необходима была рядом женщина. Всё же, хотя Насте и стало лучше за эти дни, но она всё равно оставалась ещё довольно слабенькой и больной, и не могла самостоятельно себя обслуживать. А я в это время рванул по магазинам и накупил ей кучу красивых платьев, туфелек, гольфиков. И соломенную шляпку с цветами. У Насти были совсем короткие волосы, чтобы в больнице было проще за ними ухаживать, её просто-напросто стригли под машинку, чуть ли не налысо. Я поклялся, что обязательно отращу ей косички – девочка должна выглядеть девочкой, а не мальчиком. Так же, я накупил ей целую кучу игрушек – всё не мог забыть её восторг по поводу маленького плюшевого мишки, её первой собственной игрушки. Мы даже успели отвести её до отлёта в местный Лунапарк. Ненадолго, но впечатлений ей хватило. Я всё время носил Настю на руках, что никому не казалось странным, ведь она выглядела совсем малышкой, но всё же все эти новые, хотя и приятные впечатления, её утомили, и она уснула на моём плече по дороге назад, и даже не проснулась, когда мы пробрались на самолёт.
– Отмыли, накупили новых платьев и игрушек, сводили в Лунапарк, – стала я загибать пальцы. – Ребята, да у вас сценарии просто под копирку!
– А засыпать на обратной дороге – у вас, видимо, семейное,– хмыкнул Эдвард.
– Просто она столького была в своей жизни лишена. И мне хотелось восполнить ей всё и сразу. Меня приходилось останавливать, чтобы я не скупал игрушки магазинами. Впрочем, её баловал не только я. Вся наша семья полюбила мою малышку.
– А что вы сказали окружающим? Откуда у тебя вдруг появился ребёнок? Она ведь жила с тобой?
– Конечно, со мной! А какие могли быть варианты? Первое время она вообще боялась меня из виду выпускать – никак не могла поверить, что я не исчезну, и она снова не останется одна. Первый год я был всё время рядом с ней – в этом прелесть богатства, при желании можно не ходить на работу. За этот год Настя окончательно поправилась – врачи вообще не находили в её сердечке хоть каких-то патологий, всё благополучно заросло. Этот же год я использовал для её обучения – во-первых, ей нужно было освоить язык, а во-вторых – не отстать от сверстников слишком сильно. Как я уже говорил, она была очень умненькой, и через год уже пошла в школу, правда на пару классов ниже своего возраста. Обучение на неродном языке – задача не самая лёгкая, и мы решили особо не торопиться. К тому же, она всё ещё выглядела младше своих лет, так что прекрасно вписалась в свой новый класс. Для всех вокруг она была моей сироткой-крестницей, чьи родители в завещании назначили меня её опекуном. В принципе, особых вопросов ни у кого не возникло, не такой уж это и редкий случай. Так мы и жили.
– А на что Дэн намекал, говоря про то, что она рано стала носить фамилию Кэмерон.
– Ах, это… – мне показалось, или скулы Джейми действительно окрасились румянцем смущения? – Да это он так, просто болтает, не обращайте внимания.
– Джейми и Настя поженились, когда ей исполнилось шестнадцать, – выдал его Дэн.
– Кто тебя за язык тянул! – воскликнул Джейми.
– Она бы всё равно рано или поздно узнала.
– Лучше поздно!
– И этот человек требовал, чтобы мы ждали ещё девять лет! – возмутилась я. – А сам! Мне уже семнадцать! У меня просто слов нет!
– Да не так всё было. Это всё было не по-настоящему!
– Священник был самый настоящий. Я сам его нашёл, – похоже, Дэна здорово веселили попытки Джейми оправдаться.
– Может быть, сэр, вы просто всё расскажете по-порядку? Уверен, что у вас были на то веские причины.
Глава 25. Долгий путь домой. Часть 3.
– Может быть, сэр, вы просто всё расскажете по-порядку? Уверен, что у вас были на то веские причины.
– Зови меня Джейми, Эдвард. И да, причина у меня была веская. Этого хотела Настя, а для меня её желания важнее собственных.
– То есть, она захотела выйти замуж в шестнадцать лет, а вы согласились? Так просто?
– Просто? Это было совсем не просто. Я понимал, что она совсем ещё девочка, какая из неё жена? Но для неё это вдруг стало очень важным. Понимаете, хотя я и вырастил её, отца она во мне не видела никогда. С самых первых дней она сама для себя решила, что как только она вырастет – мы поженимся. Это периодически проскальзывало в её разговорах о будущем, как другие дети говорят: «Когда я вырасту, то…», так она говорила: «Когда я вырасту, и мы поженимся, то…», то есть, как о чём-то само собой разумеющемся. Хотя я никогда ей ничего такого не говорил, про половинки и всё остальное, она просто это знала. Но я не возражал – знал, что так оно в итоге и будет. Просто Насте нужно стать взрослой, вот и всё.
– А если бы она передумала, когда подросла? Разве у неё не было выбора?
– Выбор есть всегда. И я бы принял любое её решение. Но мы же половинки. Мы связаны судьбой. Навеки. И она подсознательно понимала это, даже будучи ребёнком. Но когда немного подросла, у неё вдруг появилась навязчивая идея, что передумать могу я. Подростки имеют не самую устойчивую психику, весьма критично относятся к своей внешности и могут высосать трагедию из пальца. Хотя, благодаря периодическому приёму моей крови, так, немного, чисто для профилактики, она была избавлена от такой «милой» приметы переходного возраста, как угри и прыщи, фигурой-то она всё равно в то время напоминала гадкого утёнка. Видели бы вы её подростком – одни руки и ноги, кисти и стопы. И сказалось отставание в физическом развитии – в неполные шестнадцать, её фигура была практически детской, несформировавшейся, в отличие от Настиных одноклассниц, которые были хоть и младше неё, но уже гораздо фигуристей. Вот она и вбила себе в голову, что я никогда не женюсь на такой «уродине». И переубедить её было невозможно. К тому времени я ей уже и про половинок рассказал, и про судьбу. Бесполезно. Если уж подросток вбил себе что-то в голову…. В общем, в итоге я сдался и пообещал жениться на ней, как только ей исполнится шестнадцать. И пришлось мне это обещание выполнять.