Когда мы уходили от палатки, я оглянулась на панду. Мне вдруг показалось, что, несмотря на игрушечную широкую улыбку, взгляд у неё грустный. Я вдруг представила, каково ей висеть тут изо дня в день, наблюдая, как её младших товарищей радостные люди забирают с собой, а она вряд ли когда-нибудь обретёт семью. Ведь выиграть её мог разве что какой-нибудь чемпион по бейсболу, привыкший кидать мячи точно в цель. Только таких в нашу глушь не заносит. Мне вдруг стало так жалко эту глупую игрушку, что я резко затормозила, нашарила в кармане остатки денег, которые дала мне Элис, прикинула сумму и поняла – мне хватит. Занимать на это деньги у Эдварда мне почему-то не хотелось.
Резко развернувшись, я высыпала монеты на прилавок и потребовала двадцать мячей, которые были мне немедленно выданы. Эдвард, вернувшийся вслед за мной, видимо, собирался меня отговорить, но разглядев что-то в моих глазах, сделал некие выводы и не стал вмешиваться. Посадив слонёнка на прилавок, я методично и целенаправленно сбила все банки. Обалдевший продавец молча вручил мне панду, которую я тут же презентовала Эдварду. Я забрала слонёнка, и мы вчетвером направились прочь. Отойдя на несколько шагов, Эдвард обернулся и сказал продавцу, который продолжал с отвисшей челюстью смотреть нам вслед.
– Она в бейсбол играет. Профессионально. Юношеская лига.
После его слов продавец подобрал-таки упавшую челюсть и стал смотреть нам вслед уже не с удивлением (а точнее – обалдением), а с тоской, которая была направлена на уносимую Эдвардом панду. Народ, видевший моё представление, тоже закивал головами и начал расходиться. Эдвард ловко пресёк на корню всякие возможные сомнения в моей обычности и нормальности.
Когда мы отошли на приличное расстояние, Эдвард с лёгкой укоризной покачал головой.
– Это было опасно. Ты могла привлечь к себе излишнее внимание.
– Я понимаю. Извини. Но мне стало так её жалко….
– Да, я догадался. Ладно, всё обошлось. Я понимаю, что тебе всё же сложнее, чем нам – мы десятилетиями скрываем от людей любые проявления своих способностей. А ты этому только учишься. К счастью, ничего особо сверхъестественного ты не сделала. Человек тоже способен на такое. Далеко не каждый, но всё же способен. Но на будущее – постарайся сдерживать свои порывы.
– Хорошо, обещаю. Впредь постараюсь сначала думать, а потом действовать.
– Ну, вот и умница, – слегка наклонившись, Эдвард чмокнул меня в макушку. На это я ответила непроизвольным широким зевком. Эдвард расхохотался.
– Да, это был длинный день. Пора домой. Я совершенно забыл о времени.
– Я тоже. Это был чудесный день. Самый лучший в моей жизни. Спасибо тебе.
– Мне это было только в радость. А теперь, пойдём-ка к машине, пока ты не заснула прямо здесь, на газоне.
К тому моменту, как мы добрались до стоянки с припаркованным «Вольво» Эдварда, прошло порядочно времени – мы ведь должны были передвигаться с обычной человеческой скоростью. К этому времени я уже зевала почти непрерывно, но всё же сделала безнадёжную попытку усесться за руль. Эдвард усадил панду на переднее сиденье, тщательно пристегнул её, а потом изгнал меня с водительского сидения на заднее. Я для вида поупиралась и слегка надулась, за что была поцелована в нос, но на заднее сиденье всё же отправилась почти добровольно. Там я тут же улеглась, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в слонёнка. Эдвард включил какую-то еле слышную медленную инструментальную мелодию, и спустя пару минут я уже крепко спала. И не проснулась уже до самого утра.
Глава 8. Очередной сюрприз. Часть 1.
Проснувшись на следующее утро, я какое-то время лежала, наслаждаясь близостью Эдварда и его почти объятиями. Почти – потому, что его лежащую у меня на спине ладонь принять за объятие мог только человек с очень развитой фантазией. Ну, или с большим желанием, чтобы так оно и было. Я прислушивалась к ровному дыханию под своим ухом, как обычно по утрам прижатому к груди Эдварда, но вдруг уловила в комнате ещё одно дыхание, не считая нашего. Насторожившись, я принюхалась и поняла, кто ещё находится в спальне.
– Доброе утро, Элис, – пробормотала я, не поворачивая головы и даже не открывая глаз.
– Доброе, – в её голосе слышалось некоторое удивление, но больше – недовольство. – Может, объяснишь мне, что всё это значит?
О чём это она? Мы с Эдвардом почти месяц спим в одной постели, и об этом знают все в доме. Точнее, сплю только я, но не в этом суть. Ничем предосудительным мы уж точно не занимаемся – это просто физически невозможно в доме, где шесть пар ушей слышат каждый наш вдох, не говоря уж о словах. Не двигаясь, я приоткрыла глаза и вопросительно взглянула на Эдварда. Перехватив мой взгляд, он глазами указал на что-то за моей спиной, предположительно на Элис, предлагая взглянуть самой. Ужасно не хотелось от него отстраняться, но пришлось.
Я села и повернувшись, взглянула на Элис. Она стояла возле стеллажа с дисками, в данный момент завешанного чем-то пёстрым, на что я не обратила внимания, потому, что мой взгляд моментально прилип к тому, что Элис демонстративно держала в руках. Это был мой вчерашний топик, как назло – один из тех, над которыми я поработала с ножницами в руках. И прямо на спине красовалась огромная дыра. Я более внимательно взглянула на стеллаж. Так и есть, там были развешаны все остальные, пострадавшие от моего вандализма, тряпочки.
Попалась…. А ведь только вчера я считала, что об этой моей маленькой странности никто не узнает. Угораздило же меня заснуть в машине. Нетрудно было догадаться, что меня отнесут в постель – с этим-то Эдвард вполне мог справиться самостоятельно, – но вот переодевать меня он уж точно не станет. Джентльмен же, табу и всё такое! Ну, снял бы с меня кроссовки, и дело с концом. Но нет, Элис не могла допустить, чтобы я спала в одежде – так же неудобно! А то, что заснув, я спала как убитая, не зависимо от того, где и в чём уснула – это не в счёт. Ладно, это я, конечно, зря так возмущаюсь, мне только добра хотели, просто во мне говорит досада из-за того, что теперь все узнают мою очередную ненормальность. Итак, придётся всё объяснять. А как это сделать, если я и сама ничего не понимаю?
Я оглянулась на Эдварда – он тоже с интересом смотрел на меня, явно ожидая ответа. Элис начала слегка притопывать ногой от нетерпения. Надо что-то говорить, но что?
– Что именно тебя интересует, Элис? – мой голос звучал достаточно спокойно и в меру равнодушно. Вроде ничего такого и не произошло. Элис аж подпрыгнула.
– Что именно? Я хотела бы знать, зачем ты испортила хорошие вещи, да ещё и продолжаешь их в таком виде носить?
– Я не испортила, а усовершенствовала. Мне так больше нравится.
– Да что в этих дырах может нравиться? К тому же, если ты пыталась соответствовать каким-то модным тенденциям, о которых я, кстати, впервые слышу, так это бессмысленно. Этих твоих художеств всё равно никто не видит.
– Ну, кто-то всё же увидел, – пробормотала я себе под нос, впрочем, меня, конечно же, услышали. Эдвард хмыкнул у меня за спиной, а Элис, тяжело вздохнула.
– Ты просто объясни – зачем? Мне действительно непонятно.
– Мне тоже! Я не знаю, почему это сделала! – я поняла, что пора выключать дурочку и говорить откровенно. – Просто я не могу, когда у меня закрыта спина. Не могу и всё. Мне неуютно. Я чесаться начинаю. Ну, не физически, но вы меня поняли, да?