Катастрофа дирижабля «Италия» взволновала весь мир. Газеты полны были сообщениями о пропавшем дирижабле.
Мальчишки девяносто пятой школы, как и мальчишки во всём мире, потеряли покой. Прежние интересы для них померкли. «Италия», «Нобиле», «Бухта Кингс-Бей» — слова эти повторялись бесконечно. Вовка Черепок похудел от волнений и дум. Он считал, что катастрофа «Италии» касается его, как будущего лётчика, в первую очередь. На переменках и после уроков вокруг «камчатки» собирались ученики. Черепок рисовал на листе бумаги дирижабль.
— Видите, — блестя глазами, объяснял он, — это удлинённый баллон из стальных труб, с газом, с тёплыми кабинами для экипажа. А вот здесь… на борту радиостанция…
Стёпка теперь каждый день приходил в школу. Вместе с Черепком, Димой и Васей они часами простаивали перед картой.
Десять дней об «Италии» не было никаких известий. Наконец наши газеты сообщили, что советский радиоаматор Шмидт принял радиотелеграмму от Нобиле. Оказалось, что дирижабль очутился на Земле Франца-Иосифа и требует помощи. А ещё через три дня Шмидт сообщил о новой телеграмме: «Италия» потерпела крушение, натолкнувшись на ледяную гору. Несколько человек ранено».
И вот по решению Советского правительства были снаряжены две экспедиции: ледокол «Красин» и ледокол «Малыгин».
Эти знаменательные события совпали с началом каникул. В один из дней Стёпка прибежал к Инке, сияющий, взволнованный, и ещё с порога радостно крикнул:
— Слыхала? Чухновский нашёл двух участников экспедиции… «Красин» по дороге спас «Монте-Сервантес». Вот дела! — Он шмыгнул по старой привычке носом и сказал:
— Пошли на Черепановку гулять.
Инка хотела было немного поломаться, но передумала и сразу согласилась:
— Хорошо, пойдём. Давай и флажки с собой захватим, по азбуке Морзе будем заниматься. Ладно?
— А чего… Можно и позаниматься.
Через пять минут Стёпка и Инка шагали по направлению к Черепановке. Они взобрались на самую-самую верхушку и построили себе там шалаш из веток. Сквозь щели шалаша просвечивало горячее солнце, и весёлые зайчики прыгали по Стёпкиному загорелому лицу, сверкали на его чубе. Он сидел, обхватив колени руками и думал. Далеко-далеко витали его мысли. Он был сейчас вместе с ледоколом «Красин». Прокладывал себе путь среди ледяных гор, пробивался через необозримые ледяные поля, оторванный от всего мира, преследуемый туманами и штормами.
— Стёпка, — толкнула его под бок Инка, — о чём ты думаешь?
— Так, ни о чём. Стих сочиняю… про ледокол «Красин».
— Ты поэт? — удивилась Инка. — А псевдоним у тебя есть?
— Чего? Какой такой сендоним?
— Вот, например, Лёнька Царенко. Он пишет пьесу, и у него есть псевдоним.
Стёпка пожал плечами.
— Нема y меня сендонима… Хочешь, я прочитаю тебе… стих.
— Про Красина?
— Не-е… Я ещё его не закончил… Я тебе прочитаю, что я писал про свою прошлую беспризорную жизнь… Слушай.
— Стёпка! — глаза у Инки стали совершенно круглыми. — Стёпка!.. Ты талант!
— Ладно… Чего там… Давай флажки. Будем по Морзе упражняться. Сейчас я увижу, готова ли ты к походу.
Они вышли из шалаша, и Стёпка взмахнул флажками.
— Ну, читай… Тире, точка, тире. Что это значит?
— Подожди, Стёпка, — попросила Инка, — не спеши так. Это буква «т», правда?
— «К», а не «т». Смотри дальше. Точка, тире, точка.
— «И»! — обрадовалась Инка.
— «Р», а не «и», — рассердился Стёпка. — Чего ты такая непонятливая?
— Что ты прочитала? — спросил Стёпка, закончив передачу.
Инка подумала и ответила:
— Крепите свои мускулы, пионеры!
— Ну и дура! — возмутился Стёпка. — Я ведь тебе передал: «Красная Армия всех сильней». Что у тебя — глаз нет, что ли?
— Больше я не буду с тобой заниматься, — обиделась Инка. — Очень нужно. Ты думаешь, я не могла правильно прочитать. Я пошутила.
— Пошутила… — недоверчиво протянул Стёпка.
— Конечно… И вообще ты сам дурак.
Инка пошла вперёд. Стёпка догнал её и молча пошёл рядом, обрывая листики с акации. Вдруг дети услышали шорох. Из кустов выбежала небольшая одноухая собака с медным ошейником и остановилась, глядя на детей усталыми, умными глазами.