Элли поджала губы.
— Ну, — поддразнила она, — думаешь, у твоей маленькой подружки тело лучше, чем у меня?
Он не смотрел на нее. Йен последовал за ним к передней части дома и теперь сидел у окна гостиной, скребя блохастой лапой по запачканному стеклу.
Ее тон стал холодным.
— Я задала тебе вопрос.
— Прекрати это.
— А что, если я не захочу?
Он молчал.
— Я всего лишь делаю тебе одолжение, ты же знаешь. Это потому, что мне тебя жаль. Мама была права. Ты жалок.
Он бросил на нее быстрый взгляд и увидел, что она снова ухмыляется. На мгновение он вспомнил старые времена. Маленькая девочка с грязным лицом, похожая на сорванца с косичками и в маленьком полосатом бикини, плавает с маской в канаве на переднем дворе, ловит раков и головастиков.
Она часто ходила за ним к пруду и в лес. Она была его маленькой поклонницей. Но это было так давно. Та Элли умерла и исчезла.
— Послушай, это для тебя. Все это. — Полотенце упало прежде, чем смог отвести взгляд, и он увидел ее обнаженное тело. Ее голую грудь, полную и упругую. Ее тонкую талию и плоский, гладкий живот. — Ты можешь взять это, ты ведь знаешь, — соблазняла она. — Это лучшее, что у тебя когда-либо будет.
На долгое мгновение его глаза были прикованы к ней, и он не мог дышать.
Она была... прекрасна.
Пиво быстро скисло у него в животе.
— Господи! — заорал он, швыряя свое пиво через всю комнату. Бутылка разбилась об окно гостиной, и стекло разлетелось вдребезги.
Она скривила лицо.
— Я знаю, что ты хочешь меня! — крикнула она. — Все хотят меня, разве ты не в курсе?
Борясь с желанием трясти ее обнаженное тело до тех пор, пока она не перестанет дышать, он вскочил с кресла и выскочил за входную дверь. Он должен уйти. Далеко-далеко отсюда... все.
***
Ветви хрустели, когда он пробирался по сырому лесу. Над ним пронзительно кричали совы. Он проклинал сов и голоса с пруда.
— Как я могу слышать вас отсюда? — он кричал в ночь. — Оставьте меня в покое, вы, гребаные суки!
Они так много кричали, слишком много. Его мать злилась еще больше, чем когда-либо. Она хотела, чтобы ее нашли. Она хотела отомстить. Тиффани испугалась. Она продолжала визжать, спрашивая, где она. Она плакала, что ей нужно домой.
Иногда, в редкие моменты, он мог улыбнуться их боли. Боль, то, чего они никогда раньше не знали. Но сейчас он не улыбался. Он поднял сосновую шишку и подбросил ее в воздух в тщетной попытке заглушить крики сов.
Что-то зашуршало у него за спиной. Он повернулся и присел, готовый свернуть Йену шею, если бы тот последовал за ним. Но он ушел без фонарика, а кустарник был таким густым, и ночь была слишком темной, чтобы он мог разглядеть даже свои собственные руки.
Он долго ждал и ничего не услышал, поэтому снова двинулся вперед, стиснув зубы.
Если бы только Элли знала, на что он способен. Если бы только она знала, как близок он был к тому, чтобы сделать с ней что-то невыразимое. То, за что он никогда себя не простит.
Пятнадцать минут спустя он был на поляне. Его сердце трепетало под всем этим шумом в голове. Дом Андерсонов был освещен, и кто-то был в гостиной. Именно на это он и надеялся.
Ему не нравилось, когда они рано ложились спать. И когда они были далеко от дома. Он нуждался в них, разве они не знали об этом? Ему нужно, чтобы они находились рядом.
Он боком прошел мимо качелей. Отец был в гостиной и с кем-то разговаривал. Они стояли лицом друг к другу.
Он опустился на землю, ночная земля холодила его футболку. Он увидел, как они обнялись, а потом...
Его тело напряглось. Ярость пронзила череп, и мысли вернулись, все закрутилось у него в голове. Он вскочил.
Его мать закричала: «Я же говорила тебе, что они не такие уж, бл*ть, идеальные!»
— Нет! — крикнул он, и его вопль отразился от деревьев. Он стоял в темноте, пытаясь набрать в легкие воздуха.
Теперь из высокого прямоугольного окна выглядывали два лица: муж Рейчел, Том, и девушка, которая до прошлого года присматривал за сыном Рейчел в качестве няни.
Ночь залило светом, и Том вышел через заднюю дверь.
— Эй? — сказал он. — Здесь кто-то есть?
Он попятился ближе к лесу, укрываясь в безвестности ночи.
Том неуверенно шагнул вперед. Один шаг, два шага.
— Я вижу, как ты стоишь там, — сказал он, опустив руки по бокам. — Я тебя знаю?
Он попытался вздохнуть. Воздух просачивался в его легкие, как будто его пропускали через трубочку.