Весь день мы были в пути. Стрельба усилилась. Теперь уже гремело вокруг.
Вечером нам приказали слезть о подвод и идти пешком. Мы быстро устали и не могли идти. Нас и нескольких раненых бойцов несли на руках.
На рассвете вышли на полянку. Вдруг налетели четыре немецких самолета и стали нас бомбить. Все попрятались. Мы плакали. Когда самолеты улетели, мы поднялись. Идти было тяжело. Взрослые брали нас по-двое на руки и тащили.
Недалеко от нас немцы жгли лагерь. В нем слышались выстрелы, крики солдат, лай собак. С треском горел лес. Тут мы просидели до вечера. Когда стемнело, командир сказал:
— Идти как можно тише. Идем на прорыв.
Впереди пошли автоматчики, за ними партизаны и мы. Слева от нас горел лес. Треск горящих деревьев заглушал наши шаги. Послышались крики «ура». Все побежали вперед. И мы за ними. Я держалась за руку тети Веры. Жора вел Тоню, дядя Вася — Соню, Леню — молодой партизан Миша, а Светлану нес на руках дядя Витя.
А стрельба становилась всё сильнее и сильнее. Леня крикнул:
— Ма-ма-а!.. — и упал. Миша быстро поднял его и сказал:
— Убили, — опустил на землю и побежал.
Все бежали вперед, стреляли и кричали «ура».
И тетя Вера тоже стреляла, а потом и она упала. Я крикнула:
— Тетю Веру убили!
К ней подскочил какой-то партизан. А я с детьми побежала дальше. Потом стало так страшно, что я упала на землю. А когда поднялась, партизан уже поблизости не было. Они стреляли и кричали где-то впереди. Я пошла одна и вскоре услышала плач. По голосу узнала Тоню и Светлану. Сони не было. Куда она пропала, я не знаю.
Увидев девочек, я обрадовалась. Втроем мы просидели всю ночь, а утром пошли в глубь леса. Мне тогда было девять лет, Тоне семь, а Светлане только пять.
Чем дальше мы шли в лес, тем он становился гуще. Высокие толстые сосны и елки обступили нас. Мы продирались среди них, как муравьи. Страшно было одним в этом непроходимом лесу. Но мы шли и шли, стараясь найти дорогу.
Опять настала ночь, а мы всё шли. Вдруг над лесом вспыхнула ракета. Как большой фонарь, она осветила всё вокруг. Мы внимательно присматривались, но дороги не было. Вскоре набрели на какую-то узкую колею. Пошли по ней. Когда рассвело, мы заметили, что всю ночь кружили на одном месте. Свернули с этой дорожки влево и пошли дальше.
Вскоре лес изменился. Вместо высоких сосен стояли тонкие, обгорелые елочки и березки. Земля была голая, черная.
Прошел день, наступила ночь. Мы зашли в топкое болото, выбраться из которого в темноте не могли. Начали искать место, где бы присесть. Подошли к сломанному деревцу. Это была тонкая березка. Узнали ее по белой коре. Мы сели на березку и прижались друг к другу. Светлану, как меньшую, посадили посредине. Нам было тепло, но мы дрожали от страха. Не спали всю ночь. Прислушивались к ночным звукам.
На рассвете решили перейти в лучшее место, чтобы нас не заметили немцы. Очень хотелось есть, но у нас ничего не было: свои кусочки хлеба съели еще вчера.
Мы ели заячью капусту. На ней три листика, ровный стебелек, на вкус кислая. Целый день мы блуждали по лесу, собирали и ели эту капусту. В низких местах было много черничника. Он как раз цвел. Мы собирали цветочки и ели их.
За несколько дней далеко углубились в лес. На своем пути не встретили ни одного живого человека. Нас мучила жажда, а вокруг было только грязное болото. Иногда в ямах и выбоинах блестела мутная желтоватая вода, в которой плавали головастики и какие-то маленькие козявки. И мы пили эту грязную воду.
Тяжелее всего нам было ночью. Особенно нас пугали дикие крики филинов и сов. Нам казалось, что где-то поблизости сидит немец и подает сигналы. Мы подолгу вглядывались в черную тьму, но ничего заметить не могли.
Когда становилось совсем темно, мы выбирали место посуше, садились на кочку, покрытую густым мягким мхом, и по очереди отдыхали. Ложиться нельзя было: из-за каждого дерева и куста на нас смотрели разные страхи, и мы с Тоней не могли даже закрыть глаза. Спала только маленькая Светлана, положив свою головку на наши колени.
— Тоня и Светлана, если нас найдут немцы, мы должны говорить все одинаково, — сказала я.
— Что нам говорить? — спросила Тоня.
— Мы убежали от бомбежки в лес. Родителей потеряли, когда заснули в лесу. Партизан мы не видели и не знаем, какие они. Не говорите, кто мы и кто наши родители, — учила я.
Девочки выслушали и согласились. Тогда я сказала:
— Ну, Тоня, повтори, как будешь отвечать.
Она повторила. За нею то же самое сказала Светлана. Сначала они путались, забывали, говорили другие слова. Я поправляла. Наконец они заучили эти слова наизусть.