Папа ушел в лес, а я осталась в Грабове. Нога моя гнила, лекарства не было. Я лечила ногу так: надирала с дуба кору и парила ее и этой водой промывала. Ногу очень щипало.
Наступила весна. Было страшно, когда начиналась тревога: все убегают, а я не могу. Очень болела нога, отвалились пальцы. Сначала отвалился большой палец, потом мизинец, а потом средние.
Летом я перебралась в лес. Здесь мне стало лучше. Нога всё еще болела, но я начала понемногу ходить.
Немцы пошли на нас облавой. Они начали гоняться по лесу за людьми, — где ни послушаешь, всюду стреляют. И наконец всех нас переловили. Привели на какой-то остров и стали пускать красные ракеты. Потом погнали к станции. Как увидела я рельсы, так горько заплакала: думала, что повезут в Германию.
Но нас повезли в Грабово. В Грабово прибыли ночью. Выстроили в шеренгу и при свете фонариков пересчитали. Потом дали баланды — на двести человек бак. Втиснули нас в три амбара и у каждого амбара поставили часового. Назавтра разместили в хатах по пять семейств.
Через несколько дней немцы собрали всех людей на сход. Я думала, что они нас сожгут. Но они сказали:
— Кто хочет ехать в Германию, тому будет хорошо.
Никто не согласился. А на другой день совсем близко подошли наши, и немцы убежали. Мы все вернулись домой.
Тут я узнала, что моего папу убили немцы. Они поймали его в лесу, мучили, допрашивали, а потом расстреляли.
Я очень плакала и всё думала, что вот скоро придут наши и отомстят за издевательства. Однажды мы сидели в лесу, около шоссе и увидели, как удирают немцы и всё на ходу бросают. За ними появились наши. Все побежали им навстречу и кричали:
— Наши! Наши! Ура!
Мы все окружили советских бойцов, смеялись и плакали от радости. Я рассказала им о всех своих страданиях: как я отморозила ногу, как умерла мама, как и за что убили отца.
Теперь я живу с Мишей в детдоме в Петрикове. Учусь в пятом классе, учусь на «хорошо» и «отлично».
Женя Евстратова, 1933 года рождения.
МАТЬ И СЫН
Летом 1943 года к нам в деревню Новоселье, Пропойского района, нагрянул немецкий карательный отряд.
Молодежь вывезли из деревни на автомашинах, стариков, женщин и детей запили в колхозные амбары, где лежала солома, облитая керосином. Двери забили, а вокруг расставили пулеметы. Амбары поджигали одновременно — выстрелами из ракетниц.
Стоны, проклятья, вопли обезумевших детей и женщин заглушали гул пожара и стрельбу. Тех, кто пытался выскочить из огня, немцы расстреливали из пулеметов.
Мама заметила немцев, когда они вбегали в соседние дворы. Под полом у нас было сделано убежище, и мы спрятались в нем.
Под вечер, когда всё успокоилось, мы вышли из погреба. Амбары догорали. С пожарища валил черный смрадный дым. Кучи трупов валялись на площади. В живых из всей деревни осталось около десяти человек.
— Теперь, сынок, нам жить тут нельзя, — сказала мама. — Пойдем к партизанам.
Мы хотели пойти к партизанам с оружием. Мама знала, что в деревне Рокосец, в двух километрах от нас, в хате одного колхозника немцы хранили оружие.
— Ты знаешь, где это, — сказала она. — Окна хаты выходят на огород, в садик. Часовой стоит у крыльца. Ты подползешь к окну, влезешь в хату и возьмешь оружие.
Назавтра утром я встретился со своим товарищем Васей. Я рассказал ему о своем намерении, и он захотел пойти со мной.
В гарнизон мы пошли в полдень. Прошли жито и по картофельной ботве подползли к хате. Подмяли головы из ботвы, послушали, посмотрели вокруг — никого. Стекла в окне не замазаны, а прибиты сапожными гвоздиками. Я вытащил гвоздики и вынул стекло. Мы вскочили в комнату. У стены стояло много винтовок. Посредине хаты штабелями были сложены ящики с минами. В одном ящике, без крышки, лежали патроны. Мы выбросили по две винтовки, а потом набили пазухи патронами и выскочили. Я вставил стекло и воткнул гвоздики на место.
Вокруг по-прежнему никого не было. Я пожалел, что мы поспешили и мало взяли винтовок, но подумал, что можно будет прийти в другой раз.
Когда мы дошли до нашей хаты, я спросил Васю:
— Ты что будешь делать со своими винтовками?
— А ты что?
— Я не для себя… Я их передам партизанам. Но этих мало. Может, в другой раз сходим?
— Ладно, — согласился Вася.
— Пойдем к нам, — пригласил я его.
Мама дала нам завтракать. Кушая, мы рассказали ей, как доставали оружие. Она вздохнула и сказала:
— Молодцы, детки, только никому про это не говорите.
Винтовки и патроны она положила в большой мешок и обкрутила его веревками.